Выручал планшет, удивительное знание из планшета. И еще выручало, что у Миши появился друг. Самый настоящий друг – тоже в планшете!

Сначала кто-то написал Мише – знает ли он, что на спутнике Юпитера Европе, есть океан под толщей льда. Что в океане замечена какая-то неземная жизнь. Миша не знал; сначала они с незнакомцем переписывались об этой непонятной жизни.

С неделю переписывались, потом стали говорить голосом про самые разные вещи. Наступил момент – Миша увидел очень непривычное лицо – худое и умное, с быстрыми блестящими глазами.

Звали очкарика Василий Иванович. Совсем старый, лет сорок, не меньше. Оказалось, ему тридцать два, и…

– Можешь звать меня Васей… Василием.

Странно было называть по имени почти что старика, Миша к этому долго привыкал.

Миша сильно привязался к другу. Это был странный друг – не чтобы вместе играть, и не чтобы вместе бить кого-то. Впервые у него был человек, с которым можно было разговаривать о том, как устроены Земля и Космос. Который соглашался, что нет ничего интереснее. Который сам рассказывал невероятно увлекательные вещи. Который слушал Мишу, и вовсе не считал глупым желание увидеть пальмы, узнать про другие страны, или понять, кто и как делает реакторы. Иногда говорил: это пока не поймешь, сперва надо выучить вот это.

Миша отвечал, что в учебниках этого нет, и училка тоже не знает. Как выучить? Тайна, наверное.

– Тайна только для дураков, – сердился Василий. – Нужно хотеть учиться, это главное.

– А я и есть дурак… – растерялся Миша

– Ты такой же, как все! – еще больше сердился Василий. – Тайны – это для неучей.

«Неуч» было для Василия самое обидное слово. Намного обидней «дурака».

Василий хотел, чтобы Миша знал как можно больше.

– Пока набери то-то и то-то, – говорил Василий. – Посмотри там-то.

Миша стал реже бывать во дворе, потом вообще перестал. В школу хочешь – не хочешь, идти надо. В школе скучно, учили тому, что Миша знал лучше училки. В школе задирались, дрались, отнимали еду, обзывались. В школе иные повадились плевать на Мишу и на его портфель. Раза два подстерегали после уроков, били и при этом смеялись. В Мире вообще всем было весело, если кому-то больно и страшно.

Но в школу ходить приходилось, а во двор можно было не ходить. Во дворе было еще хуже, чем в школе. Во дворе верховодил Петька с треугольными недобрыми глазами. Петька, который тайком покуривал, пил пиво, считал Мишу «совсем дураком».

Во дворе мальчишки часто дрались – ожесточенно, как зверята. Им было страшно важно, кто из них кого сильнее и главнее. Наверное, Мише тоже надо было драться, чтобы его принимали «как всех», но ему слишком не хотелось. Очень нескоро Миша поймет, почему для него совершенно не важно, кто там главнее и сильнее. Поймет – потом, а плевать ему уже сейчас.

Петька дрался отчаяннее всех, он был главный. При одном виде Миши у Петьки становилась глумливая физиономия.

– Мозги свихнешь, – говорил двор.

– А он уже свихнул, – отвечал Петька.

Он и во дворе завел манеру плевать на проходящего Мишу. Остальные ржали и тоже начинали плевать – во дворе полагалось повторять все, что делает Петька.

Двор был – отторжение и травля. Миша бежал домой. Не потому, что дома лучше, к последней зиме мама почти не говорила с Мишей, только несколько раз обнимала его, начинала судорожно рыдать.

Папа уже не звал ездить на грузовике. Смотрел непонятно, тяжело; потом махал рукой, садился смотреть дебилящик.

В семье было тоже напряжение.

Но зато под подушкой был планшет! Другие и во двор, и в школу носили планшеты; на переменах они смотрели порники, ржали. Миша вынести планшета не мог – это и так был уже второй его планшет: первый отняли и разбили.