и т. д., то как же быть с большинством глаголов НСВ, описывающих именно изменение: Петрова увядает (Н. Заболоцкий); Температура повышается; Иван пишет новый роман / поднимается по лестнице и т. д.? Ведь подавляющее большинство глаголов, будь то СВ или НСВ, описывает именно изменение! Для того, чтобы разобраться с этим вопросом, мы должны иметь в виду, что вид – категория интерпретирующая, «субъективно-объективная» [Бондарко 1976; Маслов 1984: 6; Кошелев 1988; Барентсен 1995: 11], как, впрочем, и любая семантическая категория, любая семантическая система. Иными словами, употребление того или иного вида зависит не только от свойств объективной действительности, но и от ее интерпретации человеческим сознанием, от ее представления в языке, в ходе которого неизбежно происходит отвлечение от каких-то ее бесконечно разнообразных сторон, «искажение» и упрощение обозначаемого «фрагмента реальности». При этом роль интерпретации, абстрагирования и отвлечения в общем случае больше в случае НСВ, этот вид в целом требует большей абстракции и сильнее «искажает» действительность. Ведь на самом деле все непрерывно изменяется, и если даже все остальное остается неизменным, то по крайней мере время беспрерывно становится «всё более поздним» и в каждый последующий момент другое! Поэтому употребление НСВ обусловлено отвлечением от имеющих место изменений. Если глагол НСВ обозначает изменение, то он изображает его в том аспекте, в котором это изменение неизменно. Он обозначает неизменное изменение (в фокусе значения – ʽнеизменноеʼ). В этом смысле обозначают «одно и то же» все глаголы постепенного изменения, инхоативные: слабеет, темнеет, растет, сохнет, увядает и т. п., и каузативные: пишет роман, строит дом, рисует картину, а также пьет пиво, ест кашу и множество других.

СВ, в отличие от НСВ, изображает, образно говоря, «историю» мира (разумеется, не всего мира в целом, а какого-то его фрагмента, и не всю историю в целом, а какой-то ее «кусочек»), его диахронический аспект. Продолжающееся, «тянущееся» во времени положение вещей (ситуация) является одним и тем же, понимается как одно и то же постольку, поскольку оно не изменяется, и только до тех пор, пока оно не изменится. Когда происходит изменение, наступает «история», описываемая СВ.

Чтобы изобразить историю фрагмента мира, надо описать последовательно сменяющие друг друга различные «положения дел», сделать несколько последовательных «снимков» или «рисунков» изменяющегося «кусочка» действительности (как это делается при производстве кино– или мультфильма). Соединение этих «рисунков», «сцен» в значении СВ моделирует, отражает «историю» фрагмента мира. Таким образом, значение СВ представляет собой «цепочку», соединение, своего рода конъюнкцию пропозиций[9], описывающих последовательные «состояния» какого-либо фрагмента мира. Ср. определение инварианта СВ у А. А. Барентсена: СВ «указывает на то, что происходит смена ситуаций» [1973] – Соответственно, когда мы понимаем предложение с глаголом СВ, перед нашим «мысленным взором» проходит «история»: сначала мы видим одну ситуацию, затем на ее месте другую, затем, может быть, третью.

Минимум «сцен», способный представить «историю», – это 2 последовательные «сцены», ситуации. Инвариантное значение СВ можно представить следующим образом:

ʽС_>1; затем С_>2;…ʼ =ʽC_>1 → C_>2…ʼ (С_>2 после С_>1).

Многоточие символизирует, что «цепочка» С может быть и более длинной. Среди естественноязыковых классификаторов ближе всего к выражению инвариантной «идеи» СВ имя событие; характерно, что английский эквивалент слова