– Не хочешь его видеть? – спросил Эдди.

Суи просто закрыла глаза, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Эдди занервничал, посмотрев на монитор: 120… 130.

– Я тебя не виню, а-ма. Вот так явиться после того, как он положил на твои желания…

– Нет, – в конце концов сказала Суи.

Внезапно сердечный ритм подскочил до ста сорока пяти ударов, и Эдди посмотрел на нее с тревогой. Когда число ударов дошло до ста пятидесяти, кардиомонитор начал издавать пронзительный писк, и в комнату тут же ворвались профессор Уон с коллегой.

– Кардиоритм слишком быстро растет! – воскликнул второй врач. – Дефибрилляция?

– Нет, дам ей дозу дигоксина. Эдди, пожалуйста, покиньте комнату, – приказал профессор Уон, когда две медсестры бросились помогать ему.

Эдди попятился и ретировался, и тут в гостиную вошла тетя Виктория:

– Все в порядке?

– Не входи. Думаю, у бабушки еще один сердечный приступ. Я упомянул Ники, и она вышла из себя.

Виктория застонала:

– Зачем, ради всего святого, ты заикнулся про Ники?!

– Она хотела узнать, кто уже приехал и кто приедет. Одно знаю точно: а-ма не хочет видеть Ники. И чтоб ноги его в доме не было. Это последнее, что она успела мне сказать.

Астрид стояла на балконе, вдыхая густой аромат, доносившийся снизу из розовых садов. С этой выигрышной точки открывался потрясающий вид на город. На востоке виднелся невероятно романтичный форт на вершине горы, а в отдалении в раннем утреннем свете сверкали ярко-синие дома, лепящиеся друг к другу, точно соты, – сердце средневекового Джодхпура. Голубой город, подумала Астрид. Она где-то слышала, что все дома здесь были окрашены в этот оттенок кобальта, потому что считалось, что он защищает от злых духов. Цвет напоминал ей о поместье Ива Сен-Лорана и Пьера Берже в Марракеше – парке Мажорель, в котором бо́льшая часть зданий также была окрашена в характерный оттенок синего; единственный дом во всем городе по указу короля разрешили выкрасить в другой оттенок – розовой охры.

Астрид растянулась в шезлонге и налила себе еще одну чашку чая из серебряного чайника ар-деко. Этот монументальный дворец построили по приказу деда нынешнего махараджи в 1929 году, он хотел дать работу людям во время великого голода, и каждая деталь сохранила оригинальный стиль ар-деко, начиная с колонн из розового песчаника в ротонде до голубых мозаичных плиток в подземном бассейне, спроектированном так, чтобы махарани, супруги махараджи, могли плавать в полном уединении. Место немного напомнило Астрид Тайерсаль-парк, и на мгновение она почувствовала сильный приступ вины. Ее бабушка прикована к постели, вокруг хлопочет целая бригада врачей, а Астрид наслаждается тайным рандеву во дворце.

Ее вина немного поутихла при виде Чарли, выходящего на балкон в одних пижамных брюках. Когда это он успел так накачать мышцы? Пока они учились в Лондоне, Чарли был тощим, но теперь его длинный торс приобрел характерную треугольную форму, а пресс выглядел более накачанным, чем у любого из ее знакомых. Чарли встал позади Астрид, лежавшей в шезлонге, наклонился и поцеловал ее в шею:

– Доброе утро, красавица!

– Доброе утро! Хорошо спалось?

– Что-то не припомню никакого сна, но я уверен, что ты выспалась, – поддразнил ее Чарли, наливая себе чашку кофе из кофейника, стоявшего на стеклянной тележке с хромированными деталями. Он сделал первый глоток и протянул удовлетворенно: – Мм… Великолепный кофе?

Астрид спокойно улыбнулась:

– На самом деле, я уверена, у них здесь отличный кофе, но конкретно эти зерна привезла я. Знаю, насколько для тебя важна утренняя чашка кофе, поэтому велела смолоть именно этот. Эфиопский иргачеффе из «Верв кофе» в Лос-Анджелесе.