6. Глава 5

Север

Сопит мне в ухо недовольно. Приказал ведь не дышать! Баба, что с нее взять? Думает, мне нравится изображать спаренных червей? Договаривайся потом с каменным членом и звенящими от напряжения яйцами, что не стоит так реагировать на мягкие изгибы тела и приятный запах – это всего лишь шахидка.

Совсем рядом раздаются тяжелые шаги. Слышит это и шахидка, перестает сопеть и вообще дышать. Страх – замечательное чувство, он заставляет работать наши инстинкты. Плох тот боец, который не испытывает этого чувства, потому что – дурак. Сам погибнет и других за собой потянет.

Своим страхом я давно научился управлять: не поддаваться эмоциям, а слушать тело, следовать инстинктам. Спасибо отцу, он нас с братом сначала отдал в парашютный спорт, потом познакомил с друзьями-каскадерами. Когда ледяные щупальца ужаса сковывают тело, заползают в сердце и сдавливают легкие, обычный человек начинает паниковать, а я начинаю усиленно напрягать мозг – думаю, как выйти из ситуации без потерь. Всегда есть лазейка, которая минимизирует ущерб, если нет варианта его полностью избежать.

Так происходило и сейчас. Если нас заметят, придется действовать на опережение и уходить с боем сегодня ночью…

— Воды, дайте воды! — кричит Каручаев на русском, отвлекает внимание на себя.

Да ладно! Этот ублюдок может думать не только о своей заднице? Неужели так девчонка понравилась, что он ради нее жизнью рискует? Если бы не сложившаяся ситуация, задрал бы тряпку на ее лице и посмотрел, ради кого Юрка глотку рвет.

Часовой останавливается. Шахидка жадно втягивает ртом воздух! Идиотка, не хватало только, чтобы она из-за кислородного голодания сознание потеряла.

— И кусок хлеба, пожалуйста! — кричит Юрка, продолжает отвлекать от нас внимание. Он знает английский, знает немного сирийский, но специально не использует понятную шахидам речь. Часовой ведется на провокацию, идет в сторону пленных. Тихо выбираясь из ниши, мы двигаемся в противоположную сторону. Нужно скорее уходить, пока Каручаев не перебудил весь лагерь. Шахидка успевает забежать в дом, я в туалет, хорошо, что он оказался свободным. Когда раздается автоматная очередь, делаю вид, что выбежал из сортира, застегиваю на ходу ширинку.

Если Каручаева расстреляли из-за бабы, это будет тотальный пздц. Генерал даже слушать меня не станет. Придумают, конечно, красивую историю, но моим ребятам это не поможет. Всех собак на нас спустят.

Как я и предполагал, меня уже искали. Приставленный ко мне охранник подозрительно разглядывает меня в темноте. Смотри, смотри.

— Кто стрелял? — обращаюсь к нему. Не отвечает. Этого и не требуется. Юрку тащат во двор. Быстро прохожусь по нему взглядом, не выказывая заинтересованности. Их носа течет кровь. Скорее всего, приложили прикладом. Значит, стреляли в воздух или дали очередью по земле.

Связывают руки сзади. Плохой знак. Собираются казнить…

Догеройствовался! Где не надо, тебя по подвиги потянуло!

Шахидов собрался полный двор. Пришли посмотреть на представление. В толпе нахожу шахидку, которую мы с этим дураком только что спасли. Несмотря на дополнительное освещение, света недостаточно, чтобы разглядеть ее лицо, но у меня есть четкое ощущение, что она волнуется и боится за Каручаева. Если поднять никаб и взглянуть в лицо, оно будет белее мела.

Чудные дела твои, Господи!

Чувство жалости к влюбленной дурехе тут же отметаю. Это жизнь. Она не всегда бывает сладкой и красивой. Кто-то греет стопы в теплом песке, а кто-то глотает пыль и кровь. Не в того ты влюбилась, девочка! Не быть вам вместе, даже если удастся вытащить этого урода из плена.