В дальнейшем, под давлением Англии и Австро-Венгрии, Сан-Стефанский договор был пересмотрен. В 61-й статье Берлинского трактата[64], принятого 13 июля 1878 г., почти буквально воспроизводилась статья 16-я Сан-Стефанского договора. Единственное отличие заключалось в том, что теперь не только Россия, но и все великие державы подключались к наблюдению за выполнением реформ в отношении армян. Порта обязывалась периодически предоставлять державам информацию о принятых мерах в этом направлении, а те, со своей стороны, наблюдали за их претворением в жизнь.[65] Но, к сожалению, решения Берлинского конгресса и обещанные султаном реформы в Малой Азии так и остались на бумаге.[66]

По существу, в обоих документах отсутствовали прямые, практические указания о сущности и содержании этих реформ. Берлинский договор, очевидно, не мог разрешить армянского вопроса. Проведение реформ в отношении армянского населения ставилось в зависимость от доброй воли и желания Порты, контроль со стороны держав из-за противоречий между ними был полностью иллюзорен, и отсутствовали всякие реальные гарантии осуществления реформ.

Интересно, что буквально за год до осуществления младотурецким режимом депортации армян между Россией и Оттоманской империей в 1914 г. было заключено соглашение по армянским реформам, которым вновь не суждено было реализоваться.[67]

Конец XIX – начало XX вв. – наиболее сложный и трагический период в многовековой истории армяно-турецких отношений. В этот период стержневой проблемой, лежащей в основе армяно-турецких отношений, был вопрос освобождения Западной Армении от Османской империи, который трансформировался в международную проблему под названием «армянский вопрос». Именно в это время происходит консолидация сил национально-освободительного движения армянского народа, характеризующаяся появлением политических партий и усилением вооруженной борьбы армян против правительства Османской империи.[68]

Миллетная система являлась практичным способом управления обширной Империей. Однако система имела один важный изъян – она поощряла сепаратизм, ощущаемый членами каждой религиозной группы.[69] Внутри христианских общин быстро распространялись европейские буржуазно-демократические идеи национальной независимости, свободы, самоопределения. Эти идеи сначала осмысливались на уровне традиционного, общинного сознания, принимая вид политических требований автономии или полной независимости от Османской империи. Возможность осуществления независимости эта часть христиан, в том числе армян, видела в установлении протектората западных держав. Державы охотно шли навстречу их чаяниям, усматривая в миллетах действенную политическую силу, которую можно было использовать в своих собственных интересах против Порты. Это еще более усложняло положение христианских меньшинств, в особенности армян.

Убедившись в том, что реформы в армянских вилайетах не претворяются в жизнь, армяне приступили к созданию тайных обществ и кружков, пропагандировавших идеи национально-освободительной борьбы. Первые тайные политические общества в Западной Армении возникли в 60-х – 70-х годах XIX века. С их деятельностью были связаны восстания армян в Ване (1862 г.), Муше (1863 г.), Зейтуне (1862 г., 1865 г., 1867 г., 1875 г., 1878–1879 гг.) и др.[70]

В 1885 г. была создана первая армянская политическая партия националистического толка – «Арменакан» (армянская). Она возникла в Марселе и там же одновременно стала издаваться газета «Армения», основанная видным армянским националистом М. Португаляном (выходцем из Вана). На страницах газеты «Армения» велась антитурецкая пропаганда. Центр «Арменакана» находился в Ване, филиалы ее были созданы в Муше, Битлисе, Трапезунде, Константинополе, а также в Персии, США и закавказских губерниях Российской империи.