Меркулов промолчал, только пожал плечами, что тоже можно было трактовать как угодно. И оказался прав, потому что Плетнев продолжил:

– В первый раз вижу… А даже если бы и знал, ничего бы не сказал.

– Это почему, позвольте спросить? – подала голос Ирина.

– Военная тайна, – объяснил Плетнев.

Меркулов наконец не стерпел:

– Хватит паясничать, Плетнев! Давай поговорим о…

Ирина перебила его:

– Извините, Антон… Я, наверное, неправильно представилась. Меня зовут Ирина Турецкая, я жена Александра Борисовича Турецкого. Сейчас он находится в реанимации…

– Сочувствую, – равнодушно обронил Плетнев.

– Дело даже не в этом, – продолжала Ирина. – То есть, конечно, и в этом, но… Понимаете, кто-то хотел взорвать детский дом. Этого чудом удалось избежать. Саша чуть не погиб. Погибли другие хорошие люди. Но кто даст гарантию, что подобное не повторится?

– Эту фигурку нашли на месте взрыва, – вставил Меркулов. – И это наша единственная зацепка. – И тут же замолчал, потому что Ирина сделала ему знак.

– Да, вы не видите сына, – продолжала она. – Но вы знаете, что он жив, Антон! Это ведь уже немало, верно? Но как вы можете позволить, чтобы детям угрожала смертельная опасность?! А вдруг в следующем детском доме, который они захотят взорвать, будет ваш сын?

«Грубовато работает, – подумал Меркулов, – но кто знает, может, она действительно лучше меня расставляет акценты».

Плетнев молча смотрел на Ирину.

Меркулов на всякий случай добавил:

– С сыном-то мы тебе поможем в любом случае…

Плетнев перевел взгляд на Меркулова:

– Только не надо меня ребенком шантажировать.

– Я же сказал – в любом случае, вне зависимости от твоего решения.

Плетнев ухмыльнулся:

– Да все я понимаю! Все же ясно как день… Меня опять вербуют. Только более изощренно, чем прежде. Я сделаю вам дело, а потом вы скажете, как все остальные: «Извини, Антон, это не в нашей власти, Вася твой теперь принадлежит государству и вообще, ты – псих, Антон». Так будет, да? Впрочем, ничего вы не скажете… Я просто до ваших кабинетов не дойду… Благодарю за угощение… Проваливайте.

Ирина и Меркулов одновременно вздохнули. Это было полное и безоговорочное поражение. Меркулов другого и не ждал с самого начала, он считал, что затея Турецкого обречена. Он вышел молча, а Ирина задержалась на пороге:

– Спасибо, Антон, всего вам доброго. Извините, что потревожили. Берегите себя, хотя бы ради сына…

Через минуту они молча садились в машину. Меркулов не выдержал:

– Зря только коньяк перевели, я его генеральному презентовать собирался.

– Я вижу, вас совсем не шокирует, во что этот человек превращается?

Меркулов неопределенно пожал плечами: видал, дескать, и не такое. Обычная история. Каскад жизненных неурядиц – и покатился человек по наклонной.

Ирина будто подслушала его мысли.

– Кто это придумал, что пьянство у нас традиционно? – риторически вопросила она. – И деды, мол, пили, и прадеды – и ничего. Так ли это? Пить-то пили, да только считалось это во все времена и у всех народов большим злом. И всегда с ним боролись, а в давние времена и довольно жестокими мерами. Да и как пили древние? Греки, к примеру, сухое, как мы сейчас его называем, вино давали рабам, а знаменитая Петровская водка была крепостью менее, чем нынешние портвейны. В Древнем Риме даже существовала должность сенатора, в обязанности которого входило напиваться до поросячьего визга и демонстрировать на улицах прохожим, сколь неприятен пьяный человек. Никакой почвы не имеет под собой миф о том, что со стародавних времен пристрастны к пьянству русские.

– Это что-то новенькое!

– Старенькое, наоборот. Вы хорошо знаете историю?