– Нет, – сказал Казаков. – То есть мне об этом ничего неизвестно. А я, заметьте, сопродюсер его картины.

– То есть если бы у него возникли какие-то трудности с деньгами, вы бы знали?

– Вот именно. Хотя я вообще не представляю, что для него – трудности с деньгами. Знаете, какие он сигареты курил? «Приму».

– Шутите? Откуда в Америке «Прима»?

– Там, возможно, он курил что-то соответствующее, но в России ему полюбилась «Прима». Просто торчал человек, как от травки, я сам видел. Вот вам уровень его материальных притязаний.

– Ладно, это понятно. Теперь объясните, зачем он вообще снимал в России?

– Тут никакого внятного объяснения быть не может, – категорично заявил Казаков. – Захотелось – стал снимать.

– Как это?

– Да очень просто, – объяснил Казаков с едва уловимой ноткой презрения. – Художник, что с него взять? Я вам так скажу. Кино – это наркотик. Вон режиссер «Маленькой Веры»… Помните такой фильм?

Турецкий кивнул.

– Я отлично помню, как он проклинал все на свете, говорил, что в следующий раз возьмет двух актеров в голой комнате и все. И что же? Потом он стал снимать «Золотого теленка», в котором герои носятся по всей стране: экспедиция в Среднюю Азию, пробеги на старинных автомобилях. Спрашивается, зачем ему это надо было? Нормальной логике такое действие не поддается. А Мэдисон вообще сумасшедший на полную голову… Впрочем, насчет России…

– А может – ностальгия по корням? Я слышал, он русский по происхождению.

– По-русски он говорит, это верно. Ностальгия? Сомневаюсь. Ничего такого от него не слышал. Зато я помню, он часто говорил, что главное в профессии – не быть зависимым от голливудских студий, выдающих на-гора блокбастеры, которые забываешь еще во время просмотра… Россия ему в этом плане казалась вполне подходящим полигоном.

– Как вы думаете, кто мог желать его похищения? Устранения?

Тут Казаков неожиданно хохотнул:

– В широком смысле – кто-нибудь из собратьев по ремеслу!

– Например, тот же Плотников?

– Ну, знаете!.. Я этого не говорил.

– Что вы думаете о Коломийце?

– Хм. Тот еще шельмец. Далеко пойдет. Еще министром будет, помяните мои слова.

– О Буцаеве?

– Классный каскадер. Блестящий специалист. У нас таких больше нет. На Западе работал, кстати.

– Он там познакомился с Мэдисоном?

Казаков задумался:

– Насколько я знаю, нет… Да вы у него самого спросите.

– Непременно. Спасибо за угощение. – Уже уходя, Турецкий уточнил: – Вы шутили, когда говорили о собратьях по ремеслу?

– Нисколько, – вполне серьезно ответил Казаков. – Они очень ревнивы. Картину Мэдисона, хоть она еще и не снята, уже ждут в будущем году на Венецианском фестивале. Он всегда в числе главных фаворитов. Вы думаете, когда режиссеры распинаются в любви друг к другу, они говорят искренне? Черта с два. Это же самый настоящий спорт, и тут для устранения конкурентов все средства хороши.

– Тогда вы можете мне сказать, кто в данном случае считается его конкурентом?

– В Венеции?

– Это вам виднее где. Казаков немного пожевал сигару:

– Через пару дней, если вы не против.

Насчет оператора у Турецкого были серьезные сомнения. А ну как оператор ввиду остановки съемок на неопределенный срок плюнул на все и рванул из России куда подальше? Что ему тут делать, в конце концов?!

Однако Турецкому подфартило. Оказалось, Фицпатрик время даром не терял. Как сообщили на «Мосфильме», он принялся активно снимать рекламные ролики. Именно на киностудии Турецкий его и нашел. Правда, не в съемочном павильоне, а в ресторане, сконструированном из кинодекораций, стилизующих его – одновременно – под немецкую пивную, русский трактир и французский ресторан, – все зависело от того, под какой стеной сидишь. Фицпатрик закусывал в компании огненно-волосой молодой американки. Вместе они смотрелись: Фицпатрик был в оранжевой рубашке.