Мария сразу сошлась с Мариной да так, что её было уже не отвлечь. Я даже порадовался за Машку. Выпили, я смотрю: Толик скручивает самокрутки из табака. Спрашивает: Кто буде? – Я!

Я понял, что я готов, и мне хочется покурить. Не сигареты, но самокрутку – да!

Мы вышли на террасу. Я говорю:

– Я вообще-то не курю, но сейчас мне это в кайф!

– Вот так и надо жить – делай то, что чувствуешь! Не надо себя насиловать и ограничивать.

Мы душевно беседовали, и что удивительно – он ни слова не говорил по-русски, но в тот момент я понимал всё дословно, я мог перевести кому угодно, хотя ещё вечером через слово переспрашивал Машу – а что это значит? Народ уже покурил и вернулся на кухню, а мы остались вдвоём с Толиком, я начал читать «Спасибо, Бог!». На кухне стоял гомон, и я был уверен, что никто, кроме него не услышит меня. И я читал, как мог, вкладывая душу в каждое слово, в каждый жест. Каково же было моё удивление, когда я закончил читать и понял, что на кухне гробовая тишина – все слушали меня. И после стиха раздались восторженные возгласы и просьбы ещё почитать. Я захожу на кухню и говорю:

– Спасибо вам всем за то, что вы здесь!

Непрерывная волна счастья…

Пошли в чаны, зашли в домик, разделись догола. Толик рассказывал, как они одного стыдливого парня в чан не пускали в плавках: Ну зачем? Здесь вода родниковая, подогретая на травах целебных, а ты свою синтетику будешь тут отпаривать! Оля с Машей, конечно, не раздевались. Но к ним претензий не было. Не, Машу в футболке, конечно не пустили, но это было бы действительно перебором. На дворе была ночь, над головой звёздное небо, рядом шумел водопад. Я лежу в воде и говорю: я звёзд не видел уже неделю! И стал читать Бунина.

Мы купались в водоспаде с купелью по очереди, соблюдая коло, потом курили в домике, я читал ещё свои стихи, и мы так душевно общались!

Купаешься, и чувствуешь, как всё тёмное вымывается из тебя, выполаскивается. Я почувствовал, как руки мои от кончиков мизинцев до плечей по нижнему каналу прочистились и аж жужжали током энергии. Мизинец – это финансы, и я думаю – да! Открывается зажатый мной финансовый поток и без всяких изумрудов за 200 тыс.

А на второй заход я почувствовал то, о чём говорил Толик – когда после водопада залезаешь в чан и всё тело словно покрывается крохотными иголочками. Живот куда-то втянулся, я протрезвел и просто улетел. Я вылез последним, и понял, что я сплю…

Саша с Олей говорят:

– Счас Толик с Машей принесут коньяк, который мы забыли на пенёчке, и мы посидим, выпьем, поедим.

– Какой поедим? Два часа ночи и после чана – я могу только спать. Или за столом, или в кровати. Но я, пожалуй, лучше пойду в кровать.

Такая кровать!!! Я, конечно, её сфотографировал. Но это вовсе не то. Человек увидит фото и скажет, да я видел эту кровать. Нет! Не видел. Вот в эту ночь я спал как младенец. С утра пошёл на прогулку в горы. Когда я выезжал из дома, я сказал: хочу найти второй Мезмай. И вот я здесь! Это как т.Тома в квадрате! Всё работает, всё чудесно, всё в гармонии и любви! Настолько чудесно, что об этом никому не хочется рассказывать! Потому что никто ТАК этого не поймёт, как ты это чувствуешь. А мы и есть – чудо и живём в чуде. У меня сейчас сбываются такие мечты, о которых я даже не мечтал. Потому что я себе даже не мог позволить о таком мечтать!

Интимный поцелуй Карпат в макушку головы. Два бога в зелёной робе, сонные и пьяные на кухне.

Я хочу отметить «золотые вехи» нашего путешествия. Конечно же, это были те 10 минут, когда мы сидели на набережной Ужгорода после поездки на Невицкий замок. Уставшие, довольные, под кучей впечатлений, информации, просто сидели и смотрели на изумрудную траву в лучах заходящего солнца и гуляющих людей. Это был тот момент, когда понимаешь, что (к этому времени уже «приехал», то есть мысли и дух далеко от дома, но ещё и не в дороге обратной) ты Здесь и Сейчас!