А сны!.. он содрогнулся от омерзения, припомнив только обрывки нынешних – какие-то лысые, в струпьях и лишаях кролики, что летали, махая ушами, у самого лица, как та мышь; голые покойники, смердящие и в пролежнях, норовящие расцеловать его; пельмени, юркими мышатами, уворачивающиеся от вилки… Тьфу!

– Ну чего, закончили? – спросил он у бойкого практиканта, вынырнувшего из склада. Тот покивал и чихнул три раза кряду. На ресницах и одежде у ребят седой налет, похлопали друг друга и почти скрылись в облаке пыли.

– Танюшку-распашонку повезли обмерять, – потянулся до выщелка суставов бойкий, провожая завистливым взглядом пропыливший мимо ходок с двумя пассажирами.

Танюшке только-только стукнуло восемнадцать, но она уже была мамой двухлетней дочурки, какую совсем нечаянно родила при обучении в профтехучилище на продавца. Папу же ни ей, ни заинтересованным помощникам вычислить так и не удалось. Беспечное и раскованное бытие сговорчивой Танюшки, девчушки, надо признать, аппетитной и пылкой, изрядно нервировало местных дам, большей частью замужних. Преодолев грохот колес, прорезался её хохоток. Нынче постигать тайны профессии её вёз учётчик. Завалишин спюнул вслед пренебрежительно, нужно, мол, такое дешёвое добро, да и вообще, баб он всегда презирал, считал второсортной породой.

Конец ознакомительного фрагмента.