– Что ж, дорогие мои, вижу, вам есть о чем поговорить, а мне пора пойти попить чаю и подготовиться к следующей экскурсии. Всего вам доброго! – И она ушла в направлении комнаты отдыха.

Елена находилась под впечатлением напора этого молодого человека, ей хотелось улыбаться и кокетничать, но это ведь было бы так неприлично, поэтому она лишь отводила в сторону глаза и старалась не показывать своей симпатии, однако Алексей уже все понял:

– Не смущайтесь, я и правда никогда раньше не видел такой прекрасной девушки, как вы. Хотите, я покажу вам монеты из последней экспедиции, которые пока еще не выставили для обозрения? А если они вам понравятся, вы позволите пригласить вас на чашку кофе, идет? Да, и кстати, как вас зовут?

– Лена, называйте меня Леной, и давай уже перейдем на «ты». Но этот свитер все равно ужасен!

– Я знаю, завтра пойдем на рынок, и ты выберешь мне новый, более подходящий, договорились?

Они еще некоторое время о чем-то беседовали, все больше раскрываясь и испытывая странные, но очень приятные чувства. В то время они еще не сразу поняли, что влюбились друг в друга с первого взгляда.

Волшебные ощущения от соединения того, что Алексею казалось разъединенным навеки – интереса к его любимому делу и женской красоты – продолжались на протяжении следующих нескольких месяцев и не только не ослабевали, но и раскрашивались новыми оттенками. Алексей сравнивал свою любовь с созданием Микеланджело фрески «Сотворение Адама». Алексей думал, какую же невероятную работу провел Микеланджело, день за днем вырисовывая потолок Сикстинской капеллы маленькими ничтожными мазками красок. Как он не потерял своего энтузиазма? Как смог сохранить целеустремленность и веру в то, что результат будет стоить затраченных усилий? Алексея всегда вдохновляло трудолюбие талантливого художника. Ему казалось, что чем больше Микеланджело делал, тем больше получал удовольствия. Так и в своей любви, чем больше Алексей исследовал личность Лены, тем больше он восхищался. Чем глубже и насыщеннее становились их отношения, тем больше он влюблялся в нее.

Особенно волнующим было ожидание Алексеем чего-то особенного, какой-то разгадки его собственной жизни. Как известно, великий художник в изображении фрески «Сотворение Адама» зашифровал строение головного мозга человека, таким образом навеки запечатлев образ собственных знаний и передав свое восхищение от того, что в материальном – столь обыденном кусочке тела, как мозг – может быть создано нечто совершенно божественное, одухотворенное, идеалистическое – например, идея создания и художественный образ этой фрески.

От отношений с Леной Алексей тоже ожидал чего-то невероятного, какого-то необычного откровения, «просветления», как это бывает модно говорить. Он ждал, что еще чуть-чуть, и ему откроется истинный смысл жизни, и дальше он будет всегда счастлив и спокоен. Он верил, что скоро обретет возможность испытывать подлинное вдохновение от каждого прожитого дня. Алексей чувствовал, что он на пороге открытия нового уровня ощущения собственных эмоций. На пике этих ожиданий он прожил около года, в течение которого даже отказался от нескольких предложений поехать на раскопки.

А затем оказалось, что жизнь состоит из реальных событий – беременность, роды, маленький, вечно визжащий и хотящий чего-то человечек. Оказалось, что его надежды на «просветление» – не более чем иллюзии. Что его белокурая Леночка стала совсем скучной, серой, невыспавшейся. Что его первенец, которого он поначалу ждал с нескрываемым энтузиазмом, не так уж сильно его и радует.