Лена вдруг поняла, что с ней что-то не то: «Ребенка пугаюсь, занавеску порвала, да что со мной такое!»

В то же время Петя смотрел на свою маму и думал, что маме плохо. Он очень-очень сильно хотел ей помочь, но не знал как. Он ощущал свою невидимую связь с ней, словно его кожа воспринимала электрические сигналы от ее фигуры, и понимал, что с мамой что-то происходит. Он еще не умел формулировать сложные понятия, такие как тревожность, обеспокоенность или плохое настроение. Но он точно знал, что мама сейчас немного не такая, как обычно. И еще он был уверен, что это из-за него. Ну а из-за чего же еще это может быть?! Ведь есть только он и мама, ну и бабушка, и дедушка. И даже папа где-то далеко. Но другие люди не так важны, как мама. А раз ей плохо, значит, виноват он.

Петя подошел к бумажному пакету с игрушками и перевернул его. Затем взял красный квадратный кубик и поставил его посреди комнаты. Посмотрел на маму вопросительно. Лена подумала, что он хочет, чтобы она помогла ему построить башенку:

– Ты мой любимый, мой хороший сыночек, Петенька, не знаешь, как построить башню? – немного нараспев затянула она ласковым голосом. – Сейчас я тебе помогу.

Лена взяла зеленый кубик и поставила на красный. А потом синий, и желтый, и снова красный. И опять синий. И треугольник сверху. Петя наблюдал за мамой и радовался, что она строит башенку. Конечно, он мог бы и сам это сделать, но ему просто хотелось, чтобы мама стала чуточку веселее. Подумаешь, она считает его слишком маленьким, чтобы уметь строить что-то из кубиков. Это было неважным, что она ошибается. Важным было только то, что она прямо сейчас улыбалась. И он улыбался ей в ответ, радуясь, что у него получается защитить маму от чего-то плохого, занимая ее игрой с ним.

Затем они позавтракали и проводили ее родителей на работу. Лена подметала квартиру, а Петя играл в комнате, периодически подзывая к себе маму. Лену это раздражало, она снова отчасти жалела себя, отчасти злилась на жизнь, но деваться было некуда, она ведь мать, и обязана заниматься ребенком, и она покорно шла на зов мальчика. Он строил из кубиков какой-то домик, а она просто тихо комментировала это строительство.

Неожиданно в квартире раздались какие-то звуки. Лена подскочила, все еще чувствуя странное напряжение внутри, и прислушалась. «Колечко на память», – четко прозвучала фраза, будто кто-то в другой комнате это сказал. Лена испугалась, по спине пробежал холодок: «Что это, дома ведь никого нет?» Звуки стали громче, Лена поняла, что играет какая-то музыка: «Дон, дигидигидон-дон, дон-дон, дигидон, дон-дон». Лена резко расслабилась: «Вот же ты дура, Лена! Это ведь телефон звонит. Ну как можно быть такой придурочной!»

Оставив Петю в детской с кубиками, Лена прошла в коридор и увидела на экране их модного городского телефона с определителем номера слово «мама работа». Окончательно расслабившись и внутренне подсмеиваясь над своим состоянием, Лена взяла трубку и нажала на кнопку ответа: «Привет, мам!» Но Виктория Ивановна даже не попыталась выслушать приветствие дочери, оборвав ее спокойствие разрезающей пространство фразой: «Дочь, слушай меня внимательно!!»

Лена вдруг почувствовала, как теряет обретенную всего несколько минут назад безмятежность и снова проваливается в трясину внутреннего напряжения. Мамин голос был словно клинок из стали, вскрывающий податливую красную плоть:

– Папе в поликлинике стало плохо, его отправили в больницу. Мне звонила медсестра и сказала, что нужно срочно прийти к врачу, обсудить, что делать дальше.

Лена слушала эти слова, но до конца, кажется, не понимала, что они означают. «Больница», «папа», как это может быть связано? Она ведь вот только что общалась с ним, он выглядел мощным и несокрушимым, как всегда. А тут его отправили в больницу. Нет, этого не может быть. Нет, так не должно быть!! Она почувствовала, как пространство будто расплывается вокруг и рассеянно спросила: