Я включила свет в столовой: вечно смеющийся пес облаивал обеденный стол. Там, верхом на яблочном пироге, сидела незнакомая молодая троллиха – с куском яблока во рту и круглыми от ужаса глазами.

Незнакомая – это я погорячилась. Я-то сразу признала ее по густой черной шерсти и фамильным ушам Илиаса Гвадалахарского – такие же были у Перес и Чучо.

– Спокойно! – сказала Перес. – Ребенок питается.

Перед нами была не кто иная, как ее младшая дочь Криста, до невозможности похожая на Чучо, только с небольшой челочкой и напомаженным зеленым гелем хвостом.

– Так и кондрашка хватит! – произнесла она, вытаскивая яблоко изо рта. – Предупреждать надо о собаках, мама!

– Все хорошо, доченька, – пробормотала Перес.

– А если бы я яблоком подавилась?

– Криста, а где же Зезе? – посмеиваясь, спросила я.

Зезе был единственным сыном Перес, они с Кристой были двойняшками.

– Вы и про Зезе знаете? – изумилась молодая троллиха. – Что здесь происходит? Почему люди о нас знают? – сурово спросила она мать.

И тут я поняла, что отношения Перес и Кристы совсем другие, нежели Перес и Чучо. У Кристы был другой характер.

– Долгая история, доченька, – смиренно прошепелявила Перес и попыталась свалить вину на старшую дочь: – Чучо нарушила конспирацию. Теперь это наши ездовые человеки.

Криста удивленно подняла брови и больше ничего не сказала на эту тему, только ответила мне:

– Зезе на Байкале, испытывает катера.

Бандюшко тоже имел вид смиренный и смущенный, потому что не знал, как представиться. В конце концов, он достал монокль с битым стеклом, вставил его в глаз и принял вид ученый и наглый одновременно.

– Как поживаешь, доченька? – снова смиренно прошепелявила Перес. – Как твой журнал «Купи все!»?

– Недавно участвовала в фотосессии для троллиного каталога косметики. – Криста вновь принялась за пирог, не обращая ни на кого внимания. – Начинаю карьеру модели сетевого маркетинга.

– Доченька, может, и мне работа найдется? – тихо спросила Перес. – А то с деньгами у нас совсем туго…

– А эти на что, спрашивается? – Криста презрительно кивнула в мою сторону и в сторону Валерия Михайловича.

Человек густо покраснел от стыда, а я – от гнева.

– Ты всегда меня учила, что работать нельзя! – продолжала возмущаться Криста. – Ну, в крайнем случае, можно быть медиаперсоной или свободным художником. И для модели ты слишком стара…

– Может, я все-таки куда-нибудь сгожусь?

– Ну, если хочешь, могу устроить тебя распространителем косметики, – снизошла молодая троллиха.

– Но это же ерунда! – не удержавшись, крикнул Бандюшко. – Я – большой тролль! Я обеспечиваю всю семью!

– Цыц! – прикрикнула я на него.

Внезапно Перес осенило, и она радостно потерла лапы:

– А краска для волос у вас есть?

– Краска для волос у нас с большой скидкой, – важно пояснила Криста.

– А рубинового цвета есть?

– Всех цветов есть.

Перес лукаво прищурилась:

– Я готова закупить сразу большую партию. Может, даже железнодорожный вагон.

– Мама Перес, ты в своем уме? – изумилась молодая троллиха. И спросила строго: – Ты сегодня зубы чистила? Лапы мыла?

– Все в порядке, доченька! – радостно захихикала Перес.

***

Криста ушла, размахивая на ходу своим напомаженным хвостом.

Валерий Михайлович ворочался с боку на бок и, наконец, высказал то, что его мучило:

– Может, твоя Перес и вправду свихнулась от возраста? Зачем ей железнодорожный вагон рубиновой краски для волос? И так лишних денег нет!

Я расхохоталась на всю квартиру:

– Не переживай, троллиха прекрасно знает, что делает! У нее свой бизнес в Зеленецком лесу.

«Здравствуй, дорогая Чучо!

Сообщаю тебе, что у нас все в порядке. Бандюшко устроился большим троллем в человеческий бизнес-центр. Теперь он обирает человеков, и, по его рассказам, у него большой доход – тридцать мурзиков в неделю. Но денег он мне не дает: копит на светлое будущее. Я теперь тоже троллиха при собственных деньгах. Недавно продала железнодорожный вагон краски для волос и закрыла статус директора в сетевой компании по продаже косметики. На следующей неделе у меня будут брать интервью для троллиного телевидения и я буду участвовать в программе «Троллиха в деле!»