– Сию, сию, посиваю, з новым Нарру Nеw Уеаг Wеlсоme!50 – сморозил он с улыбкой, как будто закончил писать письмо султану.

Прохор подхватился и высыпал весь оставшийся в пакете рис на голову Наташке. Она же, не придумав ничего лучшего, запела: «Нарру Вiгthdау tо уои! Нарру Вiгthdау уои!»51.

И тут Панас вспомнил, что вчера у «Штуцера» был день рождения. Выход был найден. Его радости не было предела. Наташка вывела «Штуцера» в холл и стала с ним танцевать, вспомнив свою прежнюю работу в стрипбаре. Ряженые, взявшись за руки, начали вокруг влюбленных водить хоровод, без конспирации напевая: «Нерру Вiгthdау tо уои». У всех внезапно проснулось нервное счастье и искреннее веселье захватило дух. В порыве откровенности Бандура сунул «Штуцеру» «многоразовый». Протрезвевший Прохор несколько раз пытался пригласить Наташку, но «Штуцер» упорно её не отдавал. Откуда-то появились китаец, узбек и присоединились к общей вакханалии.

И в это время громыхнул выстрел.

Все уставились на растерявшегося Спиридона, в руке которого дымился ствол «пистоля».

– Шо ж ты, курчый сыну, наробыв? – успел только прореветь Бандура.

Всё остальное он помнил смутно.

Крики, визги, непонятые команды: «Ложись, падла!», «Руки за голову!». Дикий рёв Прохора: «Так я же свой, хлопцы!» Обречённые слова Ивана: «Прощай, Батьку!» Маски ребят из «Беспредела». Печальный визг Наташки: «Панасик! Любимый! Вернись!» Вестибюль. Сборный хор служащих гостиницы под руководством Зямы с унисонными возгласами: «Yаnkее – Gо hоmе! Yапкее – Gо home!»52.

Внезапно в окно кабинета Панаса, сквозь нависшие серые тучи, прокрался солнечный лучик, весело заиграв на маленьком украинском флаге, установленном на сейфе. И новый кабинет, в который переехал Бандура, показался не таким уж и маленьким. Да и в душе что–то слегка ёкнуло, и приятное тепло растеклось по телу. Сразу вспомнился Днепр у одного из порогов, пробуждающиеся от зимней стужи почки крещатинских каштанов, лучезарные улыбки юных киевлянок и такой родимый запах жареного Сала.

Посветлевший взгляд Панаса вновь упал на выписку из приказа по Директорату: «…За несанкционированный контакт с объектом дела отстранить тов. Бандуру П.Р. от должности начальника с переводом на нижестоящую…».

Грустное зрелище, – простонал Бандура, – ну меня, старого дурня, понятно за «шо»! А Ивана за что в простые опера? А Прохора на другой участок?

Зазвонил телефон.

– Па-а-п, мама спрашивает, когда ты придёшь?

– Та вжэ йду сынку, йду…

НУ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!

Бросив на стол пухлый том ДОПРа53 «Муляж», Панас грузно плюхнулся в кресло. Немного постреливало в правом ухе, и чесался нос, как у собаки, взявшей долгожданный след. С особым удовольствием он закурил свои любимые «Крещатик» и погрузился в уютное облако национальных воспоминаний.

Родной Киев уже заволокло долгожданной весной. Солнечный свет шагал по крышам домов, сметая на своём пути остатки надоевшей зимы54. В небе резвились подогретые воробьи, разнося всякий вздор и весенние небылицы. На деревьях кладбища старые вороны подозрительно косились на прохожих и каркали что-то вроде: «Все там будем!»

В парках и скверах тощие от зимнего воздержания ворковали голуби то ли о мире, то ли о пошлой любви. Потеплевшее ласковое солнце выпроваживало погреться на улицу пожилых горожан и бесстыдно играло с влюблёнными парочками, провоцируя у них простудные заболевания. Залитый весной Крещатик освобождался от грязного сезонного прошлого. Гонял в обе стороны автомобили, ещё не проснувшиеся от зимней спячки, и приноравливался к неуверенным шагам киевлян.

– Послушай, Панас, ну, как Дело? Уже ознакомился? – заглянув в кабинет, пробасил Прохор.