Он в нетерпении дослушал остаток докладов, то и дело осторожно ёрзая в кресле – беспрецедентное поведение по меркам президента – и, дождавшись, пока толстый и безмерно унылый министр транспорта не замер, усыплённый собственным голосом, бодро вскочил на ноги и, слегка склонил голову в знак вежливости, произнёс:

– Спасибо огромное, господа, за проделанную работу! Мы хорошо постарались и будем надеяться, что в дальнейшем наши успехи окажутся столь же значительными. Я встречусь с каждым из вас отдельно для более детального разбора результатов. Ещё раз спасибо!

Он поаплодировал, улыбаясь, одновременно пристально глядя на Михаила. Тот понял намёк и замедлил сборы, сосредоточенно уткнувшись в экран интрокома, изготовленного по специальному заказу.

Когда последние министры, расшаркавшись, удалились из помещения, Александр, чуть помедлив, опустился на стол рядом с другом и спросил:

– Миша, что случилось?

Собеседник откинулся в кресле, что-то обдумывая и пожёвывая губы. Помедлив, он заговорил:

– Да что-то всё к одному. Доклады читал? – Министр выжидательно посмотрел на собеседника. Президент медленно покачал головой, готовясь к плохим новостям.

– Времени не было. Не успел. Что там?

– Англосаксы опять удвоили бюджет лошарикам. Я не знаю, что с этим делать. У нас нет возможности их перекупать. Я разговаривал с Додей. Но у них и так уже работает пара сотен дятлов. Больше они уже не потянут, а делать что-то надо. Нам стуканули, что столичные лошарики готовят провокацию. Опять какая-то херня. Ведь даже нет ничего нового, пользуются теми же технологиями, уроды!

– Может, потому что мы так и не научились им противостоять? – меланхолично заметил глава государства.

При всей выдержке и обычной собранности сейчас министр выглядел нервозным и потерянным. Александр удивился, что друг изменил привычной вежливости и перешёл на пренебрежительный жаргон, который обычно не использовал. Мало кто в правительстве называл объединение оппозиционных организаций «лошариками», стараясь сохранить хотя бы видимость признания и уважения. Постоянно этот термин использовал только сам Додик – министр массовых коммуникаций и связей, теневая фигура правительства, прозванная журналистами и различными аналитиками «главным архитектором». В подчинении Додика работали несколько сотен высококлассных IT-специалистов, средства контроля и слежения за всеми интрокомами, социальными сетями, переговорами и любой информацией, которая ежедневно писалась, отправлялась и передавалась по многокилометровым кабелям и невидимой сетке беспроводной связи. Кроме того, в его распоряжении была парочка специальных отделов, вызывавших особый страх и трепет в душах посвящённых. По сути, именно за его скромными невзрачными стенами скрывались основные центры контрразведки, разведки, а также секретные данные.

Сам Додик – засохший во времени интеллектуал, он же Дмитрий Эдуардович Васерман, занимавший разнообразные посты в министерстве уже около тридцати пяти лет и прошедший путь от самого низа к безграничному влиянию, был своеобразным «смотрящим» верхушки государства. Нет, он не обладал какой-то конкретной властью, всегда с особым почтением выполнял любые указания и приказы, да и его министерство работало как часы, всегда точно и в срок предоставляя любые необходимые сведения. Вот только занять в стране какой-либо пост выше мэра провинциального города кандидату, который не устраивал лично Додика, было невозможно. Сам Александр прекрасно знал всю мощь министра, что позволяло ему находиться с ним в партнёрских отношениях и никогда не пересекаться в сферах влияния.