– Ага, ага, – Лана продолжала веселиться. – Пути алкашей неисповедимы. Так всё и было. Пока одеяло вытаскивала – меня разбудила. Она к тебе пошла, а я санузел проведала, вернулась, и к вам с одеялом. Можете считать – совесть замучила. Одно неудобно…

– Что?

– Матрац узкий. С краю лежать – попа мёрзнет. Пришлось, Иванов, тебя как грелку использовать. Неплохо, кстати, справляешься с данной ролью.

– Угу. Требовалась грелка на всё тело с градусником внутрь? Ты это хотела сказать? – попытался подпустить шпильку Серёга.

Смутить похмельную особу не удалось совершенно.

– Да. В точку. Только грелка поломанная досталась. Из режима сна никак не выходила. Ну и Машка – то всхрапнёт, то засопит некстати. Могла и с ритма сбить. Меня, Иванов, пошлыми шутками не прошибёшь. Я их за руководство к действию воспринимаю.

Пока парень подыскивал достойный ответ, внутренне признавая за Ланой безоговорочную победу в этой схватке, напомнила о себе домовая:

– Я не храплю! – взорвалась она и опрометчиво попыталась вскочить.

Охнула, схватилась за голову, упала обратно. Не сдаваясь, колобком подкатилась к дивану, упёрлась в него ручками и с огромным трудом, по сантиметру, принялась приводить измученный вчерашними возлияниями организм в вертикальное положение.

Жуткое зрелище. Не выдержав, Иванов подхватил девушку и помог ей утвердиться на ногах. Одета Маша оказалась, кстати, вполне прилично – ровно в те же вещи, в которых он оставил её на диване – свитерок со штанишками.

– Меня не забудь, – донеслось от батареи.

Послушно повернувшись на зов, парень приоткрыл рот. Перед его взором открылась очень симпатичная, ладная женская фигурка, стоящая на четвереньках, одетая в почти невидимые шнурочки в районе пояса и прозрачный лифчик.

– Спать нужно без одежды, – тоном учительницы младших классов с сорокалетним стажем заметила женщина, абсолютно не стесняясь своего вида. – Давай, Иванов, кантуй пьяненькую старушку, раз уж на большее тебя не хватает. Не бойся. Не укушу.

Подняв Лану на ноги, Сергей хотел было помочь ей дойти до дивана (ноги у неё ещё подкашивались с дичайшего похмелья), но та потребовала:

– В кухню.

– Водички? – не желая на себе носить раздетую букинистку, словно раненого бойца, попробовал выкрутиться парень. – Или пивка? Последнего, извини, нет.

– Какое пиво? – брезгливо, борясь с подступающей к горлу тошнотой от одного упоминания о пенном напитке, выдавила внештатница. – Коньяку. Или водки. И Машку возьми. Вон, сейчас совсем умрёт.

Действительно, позеленевшая домовая стеклянно смотрела в одну точку, приходя в себя после подъёма.

Пришлось тащить на кухню обеих, разливать вчерашний коньяк, добывать из холодильника колбасу с сыром, резать хлеб.

Морщась, дамы махнули по первой. Осадили, повторили, расцвели. В глазах у обеих загорелся огонёк жизни.

– Ты на нас не злись, пожалуйста, – попросила слегка пришедшая в себя кицунэ. – Мы вчера… немножко увлеклись с Ланой. Сидели, сидели… официант подносил, подносил… Мы же с ней почти ровесницы, нашли, о чём поболтать. И в гости я её пригласила. Она хорошая…

– Очень! – салютуя рюмкой, согласилась с утверждением почти обнажённая гостья. – За тебя!

Домовая поддержала, смущённо влив обжигающе-коричневую жидкость. Закусывать не стала, только понюхала ломтик колбаски.

– Да ладно, – отмахнулся Иванов уже стоя в дверях. – Город-то после вашего девичника хоть цел?

– Город? – призадумалась девушка. – Лана, а мы точно вчера с тем…

– Тсс… – стремительно хмелея, что называется, «на старые дрожжи», приложила палец к губам букинистка, изображая недоумение. – Ты о чём? Мы же девочки. Лютики, конфетки, бантики, а не с мужиками приставучими на улице драк…