Народ кинулся по домам…

Украдкой поглядывая на «тот» берег, сельчане бегали от дома к дому, укрываясь в присядку на открытых местах. Стихийно сам собой собрался митинг возле почты. Председатель Микола Евсеич бледными губами строгим шёпотом прокричал односельчанам:

– А-ну, тихо там!.. Мужики!..

Все примолкли.

– Значит так: сейчас всем разойтись по домам!.. И не высовываться!.. Я свяжусь с райкомом насчёт указаний, потом оповещу увсих!.. Ясно?..

– Так щё ж воно?.. Опять, што ль?.. Микола Ев.., – зашумел вполголоса народ (а народу-то человек пийсят, не больше, ей-богу! Диды, тай бабы!)

– Цыц, я кажу!, – свирепо нахмурил брови председатель, – Русским языком сказано – всем разойтись и не шуметь!.. Связи нет четвёртый день!.. Шо, не знаете, что ли?.. Обещали к вечеру нынче!.. Цыц, говорю вам!.. А-ну – увси по домам!.. До утра щёб никто носу ни казал!.. И щёб тихо у меня!..

Народ неслышно разбежался, крестясь и всхлипывая на бегу.

…А дело было вот в чём.

Решением Львовского ВЦСПС от 11.07.69 года за №-11201/64 в парткоме были утверждены график и смета съёмок полнометражного военно-патриотического художественно фильма «Иван Перепелицын на передовой». И вот прибыла орава массовки для снятия батальных сцен в эти места. И шастают теперь по берегу больше сотни переодетых «фашистов», и дурака валяют, потому что съёмки отложили на четыре часа, так как танк задерживается, шёб вин издох!.. И валяет ваньку дурачьё молодое, переодетое в эсэсовцев, и от нечего делать глазеет по сторонам, наводя ужас на местный люд. И от скуки прошлись по мостику четверо, поплевали в речку, покурили, да и зашли втихаря в пайторг, взяли водки, хлеба. Сидят теперь на бережку в тени ракиты, тушёнку жрут штык-ножами, по-немецки хихикают, сволочи…

И нажрались хлопцы.

И съёмку прозевали.

И в тот момент, когда все порядочные фашисты бегали уже по берегу за танком перед кинокамерой, эти четверо – опять по мостику в Дубровицу – шасть!.. За добавкой. Весёлые, ржут, шмайсерами друг друга пугают, по-немецки дурачатся:

– Ханды-хох, мол, Гриша!.. Ми тебя будем немножько пуф-пуф!.. Ха-ха-ха!..

– Та пошёл ты… Ха-ха-ха!..

За этим занятием их и застал бледный Микола Евсеич, выбегая из-за угла пайторга с хлебом-солью на рушнике:

– Хлеб-соль, господа хорошие!.. Хлеб-соль!..

Чуть склонившись, он замер, улыбаясь, судорожно понимая, что по-немецки помнит только «Гитлер-капут».

Конец ознакомительного фрагмента.