Эти вопросы молнией пронеслись в моей голове, пока я в нерешительности стояла возле него. Затем внезапно пришло решение, и я сказала себе: «Котик такой маленький, не больше семидесяти сантиметров. Сейчас я подниму его и перенесу в воду». Но как только я наклонилась над ним, чтобы выполнить своё намерение, малыш снова поднял головку, оскалил зубы и даже тявкнул, давая мне понять, что может укусить. От неожиданности я рассмеялась, а потом заговорила с ним, стремясь убедить в том, что не хочу причинить ему вреда.

Однако едва я снова наклонилась над ним, как его реакция оказалась такой же недружелюбной, так что я даже отпрянула. Я поняла, что одной мне не удастся перенести пострадавшего в океан.

Тогда я решила попросить кого-нибудь из отдыхающих или местных жителей помочь мне. Но в этот сумрачный день поблизости никого не было. Малыш лежал на боку и, изредка поднимая ласт, тряс им в воздухе. Потом он перевернулся на живот и конвульсивно задёргал задними ластами.

Я всё больше утверждалась в мысли, что он нездоров.

Наконец из-за гряды валунов, о которые плескались океанские волны, показались три молодых человека. Они прошли на наш пляж по воде. Я обратилась к ним с просьбой помочь мне перенести котика в океан. Один из парней стал что-то быстро объяснять мне. Я попросила его говорить медленней.

В конце концов я поняла, что малыш, возможно, болен, но морские животные являются национальным достоянием, поэтому их трогать нельзя, и что в Калифорнии существует специальная служба, которая занимается решением этих проблем. Второй молодой человек, наклонившись к котику, подтвердил, что он действительно “sick”. Однако в переводе на русский это могло означать, что он или болен, или просто слаб, что далеко не одно и то же.

Молодые люди ушли, а я по-прежнему не знала, что делать. Котик, видимо, понял, что я не представляю для него опасности, и так как я молча стояла возле него, лишь изредка поднимал головку и смотрел, не ушла ли я.

Сердце моё разрывалось от жалости и сострадания. Я всё ещё надеялась, что пострадавший отлежится и уплывёт в океан. Он не производил на меня впечатления безнадёжно больного животного, и я решила, что ему просто нужно оказать помощь. Но какую, не знала.

Начинало смеркаться. Я взобралась на валун повыше, чтобы привлечь чьё-нибудь внимание, однако в этот сумеречный день на пляже так никто больше и не появился. Вдруг вдалеке я увидела мужчину, быстрым спортивным шагом идущего вдоль берега. Я помахала ему рукой, приглашая его подойти.

Когда он приблизился, я указала ему на лежавшего котика и спросила, может ли он помочь мне отнести его в воду. Мужчина оказался местным жителем, хорошо знакомым с местными правилами. Он объяснил, что больные животные часто выходят на берег, чтобы умереть здесь. Сейчас весна, и многие молодые морские звери чувствуют себя слабыми.

Чуть не плача, я твердила: «Он совсем малыш. Kid, kid».

Мужчина сказал, что я так остро переживаю это событие потому, что сама мать и во мне говорит материнское чувство. Вряд ли это могло утешить меня, и я спросила: «Что же я могу сделать для него?» Мужчина ответил: «Вы уже сделали всё, что могли. Сообщили мне, и теперь я позвоню куда надо».

Он ушёл, а я ещё некоторое время стояла с затаённой надеждой, что подоспеет помощь. Однако мои ожидания были напрасны. Мне было пора уходить. Я бросила на малыша прощальный взгляд и оставила его одного.

На следующий день, захватив с собой фотоаппарат, я снова направилась к месту, где накануне оставила ослабевшее животное.

Его там не было. Я сфотографировала только валуны, возле которых он лежал накануне вечером, и не могла понять, радоваться мне его исчезновению или нет. В душе у меня затеплилась надежда, что больной отлежался и уплыл в океан.