О том, что беседа была явно на повышенных тонах и Ирина выглядела возмущенной, я пока решила умолчать.

– А вчера ничего необычного вы в нем не заметили? Может, он был взволнован? Во сколько, кстати, он к вам заходил?

– Кажется, около девяти утра, точнее не скажу. Взволнованным он мне не показался, как всегда балагурил, сыпал местными словечками – они такие забавные. Помню, сказал, хорошо, что утро пасмурное, удалось эту щуку выманить из укрытия, в камышах. Но торопился, от чая отказался. – Весь разговор с Полежаевым я передавать не стала, потому что был он какой-то действительно странный, непонятный. Надо над ним еще поразмышлять.

– А о картине Полежаев с вами никогда не говорил?

– Нет, точно не говорил. Не знаю, видел ли он ее вообще. А вот о Кругловых действительно расспрашивал. Старожилы на новых людей всегда внимание обращают. Но, я думаю, они его как постоянные покупатели рыбы интересовали… Да он вам сам лучше расскажет!

Савельев удивленно посмотрел на меня, потом на Сидорчука. Тот покачал головой:

– Так вы, Кира… Юрьевна, ничего не слышали? Иван Полежаев мертв, утонул сегодня…

Новость повергла меня в шок, всколыхнув прошлогодние кошмары, когда смерть буквально ходила по пятам. И вот опять вокруг меня гибнут люди. Понимая, что это, конечно, случайность, я тем не менее была потрясена до слез. Даже дыхание перехватило. Курочкин вскочил и принес из кухни стакан воды. Сделав несколько глотков, я успокоилась и смогла говорить:

– Послушайте, но это невозможно. Иван прекрасный пловец, об этом вся деревня знает. И лодкой он управлял мастерски, и реакцией обладал отличной. – Заметив недоумение своих гостей, я уточнила: – Он меня спас, когда в первый же день при купании течением унесло. Как же так?

– Река опасна для всех, так что будьте осторожны и на пляжу не ужарейте [18], – изрек Сидорчук и нетерпеливо взглянул на часы.

Заметив это, Савельев поднялся, вслед за ним вскочил Слава.

– Вы, Кира Юрьевна, никуда не отлучайтесь. Нам надо все, вами сказанное, протоколом оформить, так что мы к вам еще заглянем. Вы ведь были вчера вечером в усадьбе? Подумайте, вдруг что-то важное вспомните.

– Я и не собираюсь «отлучаться», товарищ майор, у меня пока работа у Кругловых не закончена, да и домик этот снят до конца лета. Так что всегда к вашим услугам. Номер мой есть у товарища Сидорчука, если вдруг вы его забыли, – съязвила я на прощание. Хотя на самом деле хотелось бы еще увидеться с ним и поговорить без свидетелей.

– Ничего мы не забыли, – пробурчал Савельев, выталкивая улыбающегося Курочкина в сени.

Гости наконец ушли, а я повалилась на кровать за печкой – ноги подкашивались и сил дойти до своей комнатки не было. Кража картины, встреча с Савельевым, новость о смерти рыбака – все это казалось каким-то сюрреалистическим сном. С утра позвоню Ниночке, пусть приезжает, мне просто необходимо с кем-то поделиться своими мыслями, от которых я этой ночью точно не усну!

Леськово

21–22 июля 2018 года

Ирине не спалось. Открытые настежь окна не спасали от духоты. Воздух, казалось, замер, загустел, даже с реки не доносило привычной прохлады. Простыни были влажные. Ирина долго ворочалась и наконец встала, подошла к окну, прислушалась. Загустевшую тишину не нарушали ни соловьиные трели, которые всегда ее убаюкивали, ни другие посторонние звуки. Приятели, которые не успели разъехаться после вечеринки, давно уснули в гостевой пристройке. Только Олег, который никак не мог успокоиться и, чтобы не мешать ей, лег на диване в кабинете, ворочался за стеной, вздыхал и что-то бормотал. Тоже не спит. Внизу, на веранде, тлеет огонек сигареты – это один из работников по приказу хозяина охраняет дом. На этом настояла Ирина, опасающаяся повторного визита грабителей. Хотя в причастность к краже Киры она не верила, а этот рыбак, на которого первым пало подозрение, уже мертв. В деревне слухи разносятся быстро…