Если не на пляж, то есть только одна причина выйти из дому – за покупками в Таормину и выпить apéritif на площади. Таормина, в сущности, продолжение Наксоса, самого раннего греческого города на Сицилии, ведет свое существование с 396 года до н. э. Гёте обследовал ее в 1787 году и описывает так: «Теперь, сидя там, где прежде сидели самые верхние зрители, немедленно признаешь, что ни одна аудитория, ни в одном театре не созерцала такой сцены, какую видишь здесь. Справа, на высоких скалах, громоздятся в воздухе замки, вдали внизу лежит город, и хотя все его здания построены в новое время, такие же, без сомнения, стояли на том же месте в старину. Затем взгляду открывается во всем своем величии Этна, затем слева он охватывает вид морского берега до самой Катаньи и даже до Сиракуз, а затем широкую и глубокую панораму замыкает гигантский дымящийся вулкан, но не страшный, потому что из-за смягчающего действия атмосферы он представляется более удаленным и кротким, чем в действительности». Насколько я понимаю, наблюдательным пунктом у Гёте был греческий театр, поразительная руина на утесе, где до сих пор устраивают концерты и спектакли.

Таормина в самом деле так живописна, как утверждал Гёте, но это еще и странный город. Во время войны здесь был штаб немецкого маршала Кессельринга, так что городу досталось от авиации союзников. Разрушений было немного. Тем не менее война погубила город. До 1940 года он был самым оживленным, если не считать Капри, средиземноморским курортом к югу от Французской Ривьеры. Правда, американцы сюда не ездили, по крайней мере массово, но у англичан и немцев он был популярен. (В путеводителе по Сицилии, написанном англичанином и опубликованном в 1905 году, сказано: «Таормина наводнена немцами. В некоторых отелях им отводят отдельные столы, потому что люди других национальностей не любят сидеть с немцами».) Теперь из-за валютных ограничений немцам разъезжать не приходится, да и англичанам тоже. Монастырь Сан-Доменико, в конце девятнадцатого века превращенный в роскошный отель, в прошлом году заполнялся не больше чем на четверть. А до войны его надо было бронировать за год. Нынешней зимой, в качестве отчаянной меры – в надежде привлечь иностранных туристов, – здесь откроют казино. Желаю им удачи – должен же кто-нибудь приехать и раскупить все эти плетеные шляпы и сумки, которыми завалены магазинчики на Корсо. А для меня Таормина хороша и такая, какая есть; здесь есть все удобства для туриста (водопровод, лавка с иностранными газетами, бар, где можно выпить хороший мартини) – но без туристов.

Город небольшой, и с двух сторон у него ворота. Около одних Порто-Мессина – маленькая, затененная деревьями площадь с фонтаном и каменная стенка, вдоль которой, как птицы на телефонных проводах, располагаются праздные горожане. На одной из первых моих прогулок по Таормине я с удивлением увидел сидящего на стенке старика в бархатных брюках и черном плаще; его оливковая фетровая шляпа была заломлена на манер треуголки; поля ее бросали тень на широкое желтоватое, несколько монголоидное лицо. Это была на удивление театральная фигура; приглядевшись, я узнал в ней Андре Жида. Всю весну и в начале лета я часто видел его там – либо он сидел незаметно на стенке, просто один из стариков, либо пасся у фонтана, завернувшись в плащ подобно шекспировскому персонажу и будто наблюдая за своим отражением в воде: si jeunesse savait, si vieillesst pouvait[31].

Под всеми своими чрезвычайными красотами Таормина – обычный город, и у жителей его обычные занятия и устремления. Но у многих из них, молодых людей в особенности, я сказал бы, психология гостиничных детей, детей, которые выросли при отелях и знают, что все преходяще, что близко к сердцу ничего принимать не надо, поскольку дружбы длятся считаные дни. Эти молодые люди живут, так сказать, «вне города», они тянутся к иностранцам – не столько из корысти, сколько ради того, что знакомство с англичанами или американцами выделяет их, как им кажется, из прочей публики. Примитивно владея несколькими языками, они проводят дни в кафе на площади и ведут вежливые, принужденные беседы с приезжими.