Обдумав звонок, подполковник пришел к неутешительному выводу: тот, кто звонил, хорошо знал не только номер его сотового, который он давал только близким людям, но его привычки, распорядок дня, даже про дачу Тамары Федоровны выведал. Не ехать было нельзя. Ни сушить сухари, не работать сторожем, Башир Омарович не хотел, и уж тем более не мешал ему его собственная шкура, которую так ласково пообещали снять с него, и то, что он при этом будет живой, настроение тоже не улучшало. А в том, что холеный толстяк с водянистыми глазами-льдинками свое обещание выполнит, не сомневался подполковник нисколько. Опять же натягивалось и звенело, как стальная струна где-то в душе, замирало сердце от странного чувства, от него раздувались ноздри, загорались глаза, ключом стучала кровь в висках. Это, наверное, чувствует гончая, которая становится на след зверя. Древний инстинкт гонит ее по следу, и нет силы, способной остановить охоту. Убивать будут, кровью истечет, а он будет гнать ее вперед, пока не вцепится клыками в звериную шкуру, не доберется до вражьего горла. Вот это-то чувство звенело и пело в Башире Омаровиче, и никакая разумная осторожность не могла заглушить в нем его. Человек вышел на охоту за человеком. Охотник стал на след охотника. И где-то не так уж далеко, как от толчка, проснулся от острого чувства опасности тот, о ком думал в этот момент Башир Омарович, проснулся и тихо лежал, вслушиваясь, всматриваясь, внюхиваясь в теплую майскую ночь.

Уже совсем стемнело, когда подполковник подъехал к даче Тамары Федоровны. Он остановил машину, проверил пистолет и осторожно двинулся к темнеющему в глубине двора небольшому домику. Похолодало. Он поежился, поднял воротник и стал вслушиваться в лесную тишину. Как-то сразу стало прохладно, сырым сладковатым запахом прошлогодних прелых листьев потянуло с озера. Где-то гулко крикнула ночная птица. И тут прямо перед крыльцом у высокого дерева шевельнулась тень прилепившегося к сосне человека. Шевельнулся и снова затих, мгновенно слившись с корой. Мелькнул и пропал яркий огонек зажигалки меж корявых стволов. Тонкий запах табачного дыма донесся до замершего полковника. Он слышал, как под чужой ногой зашуршал, заскрипел мох, и уже не таясь, двинулся к крыльцу.

– Кто? – резкий хриплый голос полоснул тишину.

– Я это, – буркнул Баширов-А кто ты?

– Неважно. Меня попросили с вами встретиться и кое-что рассказать.

– Пойдемте в дом, поговорим, – Башир Омарович снова поежился, – Кофейку выпьем.

– Нет! – почти всхлипнул человек, – в дом не пойду, пойдемте к реке.

– Подождите. – подполковник зашел в дом, вскипятил чайник, залил в большой белый термос быстро вышел из домика. Ночного гостя он не знал, и знать не хотел. Ясно, что урка. Он их ментовским носом по особому запаху чуял, по речи, по манере держаться узнавал через любой прикид.

– Вот жизнь собачья, – думал Баширов, засыпая сахар в кофе, – Преступники, которым сидеть бы да сидеть, приказы отдают других преступников ловить. А у него подполковника милиции свидание с уркой, который. Наверняка, в розыске, и его, голубчика, тоже надо в места не столь отдаленные.

Захватив с собой термос, он свистнул Еве. Огромная кавказская овчарка бесшумно появилась из темноты, ткнулась холодным носом в руку хозяина. С Евой было как – то спокойнее в этом тихом, укромном месте.

– Она не тронет, – успокоил урку подполковник.

– Я знаю. Меня предупредили, что вы с собакой приедете.

– И это знают, – отметил Башир.

– Пойдемте к реке, там лавочка есть, там и поговорим, – пугливо оглядываясь сказал мужичок, – меня Сеней зовите.