Но стоило ему прикрыть глаза и расслабиться, как до него долетели слова «ой, что это я», и миг блаженства прекратился.

Открыв глаза, Сергей встретил смущенный взгляд Тани и, что удивительно, только ее. Компаньон скрылся.

Как интересно.

Он не помнил, когда встретил первого «призрака» или компаньона. Или, правильнее будет сказать, неотступное сожаление, что не покидает человека ни на миг. Сожаление, которое как компаньон ходит за человеком безотрывно, и стоит взглянуть этому человеку в глаза – охотно раскрывает свою историю появления. Есть люди, которые призывают призраков изредка; а есть те, кто и вовсе не жалеют ни о чем. Но увы, больше все же тех, кто терзает свою душу мыслями о неверных решениях, принятых в жизни. Изредка или постоянно.

Маленькие дети, с которыми Сергей дружил в детстве, не сожалели о чем-либо слишком долго. Неясные темные образы витали вокруг чужих взрослых, но не вызывали интереса. Да и зачем было интересоваться чем-то настолько безрадостным, когда перед тобой цветной мир игрушек и веселых друзей?

Но обратить внимание все же пришлось, когда один такой компаньон пришел в дом. Это была мрачная женщина на громких острых каблуках, которая стала по вечерам появляться за папиной спиной. Сергей смотрел на нее за ужином и не мог понять, почему он смотрит на серую тётю, но словно проваливается взглядом и видит ее же, но уже по-идиотски смеющуюся и протягивающую руки для прикосновений?

Позже он узнает, что этот смех еще называют кокетливым.

А проваливающийся взгляд – это погружение в воспоминания отца. И с каждым месяцем воспоминания становились все более мерзкими для детского взора, поэтому Сергей старался больше не смотреть на своего отца. Но если он мог игнорировать ее образ, то игнорировать стук каблуков было сложнее. Сергей уже стал сожалеть, что когда – то взглянул за папину спину: этот стук словно был теперь повсюду, преследовал его в каждой комнате их когда-то уютного дома.

Было что-то такое внутри его детского сознания, запуганное и ошарашенное, что запрещало спрашивать у взрослых об этой неприятной тёте. Вскоре мама обратила внимание на его охладевшие отношения с отцом и стала выяснять причину. Причина вскрылась быстро, но не совсем та: призрачная тетя в один из дней внезапно оказалась в их доме вживую, после чего дома больше не появлялся ни отец, ни призрак. Остались лишь Сергей с матерью. Кажется, он иногда видел призрак отца в доме – но это неточно, воспоминания о тех годах были покрыты толстым слоем пыли и разложения.

А тем временем Сергей, чувствуя на себе груз вины за развалившуюся семью, стал избегать лишнего нахождения дома, гуляя по соседним дворам и изучая содержимое закрытых гаражей. Конечно, никто не винил его в развале семьи, и даже отец в первые годы много раз предлагал встретиться, но Сергей всегда отказывал. Смущенные и горькие эмоции, которые не могли найти определение в скудном детском словарном запасе, сдавливали грудь ребенка при мыслях о возможных встречах с отцом.

В уже более взрослом возрасте Сергей задумывался о том, почему его отец таскал за собой тот груз? Это было сожаление, или это была вина? Но тогда почему он возвращался к той женщине снова и снова? Он добавил эти вопросы к списку вопросов, на которые можно найти ответ только если хорошо вглядываться в бегущие титры после окончания своей жизни.

Движения Тани были уверенными и профессиональными, и страхи Сергея быстро прошли. В течение часа он спокойно рассматривал причудливые танцы пылинок в воздухе под ярким светом лампочек, и изредка отвечал на простые вопросы Тани, которыми иногда прерывался ее монолог.