И только уходя, почти в дверях, поправляя закрученный вокруг шеи модный шарф, успокоила: «Теперь должно быть всё в порядке. Это типичная картина сумеречного сознания, может иметь разные причины. Надо показать в Институте мозга. Я позвоню, когда договорюсь».

Лина оказалась права: наутро Лёсик проснулся совершенно здоровым. Но ничего не помнил, в том числе и визита Лины. В Институте мозга ничего определённого сказать не смогли – энцефалограмма отклонений не показала. Надо было сразу, в тот же день обращаться, посетовали медики. «Они конечно же думают про наркотики, сейчас это сплошь и рядом», – сказала Лина после посещения светил.

Лёсик же думал об этом постоянно, и про тот случай во дворе тоже. Только это были явления разного порядка: там он видел то, чего не было, и отчётливо помнил малейшие детали, в этот раз что-то действительно с ним происходило, только он всё забыл. Даже когда Дарина пересказывала от него же услышанное, воспринимал как сюжет психологического триллера.

Со временем кое-что из случившегося стало в памяти проступать, как фото в проявителе. Звонок Ромки: по телефону нельзя, надо лично, встречаемся у плотины Охтинского завода. Это недалеко от его дома. Скорее всего, Лёсик доехал на электричке, но уверенности нет, тут по-прежнему был провал. Зато Ильинскую церковь, мимо которой проходил, вспомнил чётко.

Именно там к нему подошёл мужчина необычного вида – высокий, в суконном плаще с капюшоном и застёжкой у ворота в виде двух якорей – и спросил, не Батищев ли его фамилия. При этом в лицо почти не смотрел, а всё оглядывался по сторонам, как бы кого-то поджидая или опасаясь. Лёсик подтвердил, и мужчина, впервые заглянув в глаза, сказал, что имеет поручение препроводить его к Якову Вилимовичу.

Такого не знаю, ответил Лёсик, смутно чувствуя в этом имени что-то знакомое. Мужчина отступил, потом резко приблизился и чуть не в самое ухо произнёс шепотливой скороговоркой: «Как это вы не знаете? Яков Вилимович Брюс, генерал-фельдцейхмейстер, глава Берг-коллегии!».

Ну да, и командующий русской артиллерией времён Петра Первого. Но при чём здесь?..

– Ведь вы сержант Яков Батищев, верно? – отрывисто и почти неприязненно спросил незнакомец.

– Не Яков, а Леонид, и уж всяко не военный, как вы могли бы заметить, – ответил Лёсик, невольно впадая в политесный слог «посланца», но тот лишь досадливо махнул рукой и быстрым шагом пошёл прочь. Лёсик было дёрнулся его догнать, но как раз подошёл Ромка, и они направились к плотине.

Пока Ромка излагал причину, помешавшую Грине прийти в мастерскую отца, Лёсик всё размышлял об этом необычном человеке, которому велено было отвести его к Якову Брюсу, политику и инженеру, два с половиной века как умершему. Не его, конечно, а некоего Якова Батищева, тоже, видать, давно покойного…

Из дневника Лёсика

02.06.199… г.

Нашёл в районной библиотеке статью про Тульских оружейников, там о Якове Трофимовиче Батищеве сказано: самоучка-механик из глубинки, строил в Туле оружейные водяные заводы, создал станок-полуавтомат для вытачивания ружейных стволов. Во как! Станок-полуавтомат! И это в начале восемнадцатого века! «Как это осуществлялось, сейчас установить невозможно. Но станки Батищева надолго превзошли иностранные станки того времени». Вот с кого списан Левша, подковавший блоху!

Вчера раздобыл книгу «О мастерах старинных», там целая история о Якове Батищеве и постройке «Охтинской пороховой мельницы». Оставаясь в сержантском чине, он не только к строительству завода имел отношение, но был назначен комиссаром, то есть директором завода. Народу нагнал, сам впрягся, лишь бы замысел царя исполнить. Потом, правда, его несколько раз отстраняли, да опять звали – никто не мог справиться. После смерти Петра след Батищева вовсе затерялся.