За каждой "успешной" женщиной стояла невидимая история капитуляции – капитуляции перед социальными нормами, перед желаниями других, перед цепями поверхностного величия сильного пола. Не стала исключением и я, отказавшись от мечты играть на клавишах сердца многих под прикрытием высокой конкуренции на это место. На самом же деле, все в этом доме делалось так, как скажет Иржи. Жена – домохозяйка. Я ею и притворялась.
Каскад нот заполнил дом, наполнив пространство ритмом непокорности, зажег искру внутри. Мое прикосновение на инструменте ослабло, мелодия оборвалась.
«Разве мы не счастливая семья?» – эта мысль эхом отдавалась в голове, тяжелым грузом ложась на сердце.
Показной особняк в пригороде столицы теперь казался клеткой, в которой были потеряны мечты, а счастье – лишь иллюзия.
Глубоко заложенная мелодия пульсировала внутри, шепча слова неповиновения, призывая меня вырваться на свободу. Освободиться от пустого смеха и бросить вызов мужу, поросшему в снобизме с его дружками.
Мягкое мурлыканье кошки на моих коленях успокаивало, напоминая о забытом мире за этими высокими стенами. Мир, где мечтам было позволено жить и дышать, где я снова смогу быть собой.
Пока ливень бил по окнам, рисуя серый шедевр, я поняла, что жить так… я больше не могу.
В конце концов, в отчаянной симфонии, как и в дожде, есть своя поэтическая красота. И самое время сыграть эту симфонию вслух.
Каждое утро Иржи непременно целовал меня в лоб, когда я надевала свою форму для йоги – живую смесь обтягивающего мою стройную фигуру спандекса и телесных цветов, которые его завораживали. Чех был чересчур примерным мужем, уважительным и всегда поддерживающим меня. Он твердо верил в мою любовь к йоге и в то, что она приносит мне не только физическую пользу, но и духовную.
Когда он поцеловал меня в лоб на прощание сегодня утром, я мило улыбнулась, и как примерная жена, сонно промурлыкала: – Не забудь свой зонтик, милый!
С этого ритуала начиналось мое каждое утро. Но как только белая Тесла мужа исчезала из виду, я сбрасывала с себя образ йогини и обретала совершенно другую личность. Мое перевоплощение начиналось за закрытыми дверями гардеробной, где среди сумочек «Биркин», всевозможных туфель и дизайнерской одежды лежал мой заветный скейтерский наряд и потрепанный скейтборд. Мой восторженный подросток выныривал из глубин скучной взрослой жизни. Затем я отправлялась в просторный пригородный скейтпарк – мир, далекий от моего глянцевого утреннего фасада, где я 'занималась' йогой.
Именно там, в разрисованной граффити бетонной траншее, мое колотящееся сердце находило успокоение в безрассудстве ситуации. Я выпрямлялась и делала глубокий вдох, впитывая в себя все острые ощущения и адреналин от поездки на скейте.
Утром в парке было многолюдно – разношерстная толпа увлеченных скейтеров и любопытных зрителей. Сердце заколотилось в предвкушении, доска пронеслась по ветру, но тут произошло резкое и неожиданное столкновение.
Я врезалась в крепкую фигуру бесспорно красивого молодого человека в неприметной черной толстовке. В последовавшей за этим растерянности я прижалась к нему, словно ища защиты, и взаимное недоумение было замаскировано молчаливой паузой.
– Аккуратней, слэчно… – пробормотал парень, назвав меня незамужней девушкой.
Неловко обхватив руками чуть выше моей талии, он попытался восстановить наше равновесие.
Взглянув в лицо сбившего меня юноши, я приятно осознала, что он был очень похож на тех подростков, которых показывали в популярных сериалах для девчонок по телевизору в моем отрочестве.
Спустя некоторое время после моего шквала извинений за дилетантство на скейте и тихого смеха парня, я обнаружила, что сижу на прогретой солнцем бетонной горке вместе с этим молодым незнакомцем. Он был остроумен и обаятелен, и я поразилась тому, как легко напряжённая неловкость нашей встречи переросла в смех и рассказы о его студенческой жизни.