Сердце Мустафы заныло. Он попытался представить, что они с Трофимом смертельные враги. Попытался, но не смог.

– Уважаемый Ахмет, – спросил купца, – а за что ты так сильно не любишь урусов?

– Заметно, да? – поёжился Ахмет. – Лишь бы урусы не узнали, пока я в русских пределах.

– Немножко заметно, – ответил Мустафа. – Скажи, ты с ними торгуешь, наверное, возишь им наши знаменитые сафьяновые сапоги, украшения, специи, приправы, они честно торгуют?

– В торгах никогда не обманывают.

– Вот видишь…

– Что «видишь»? Не надо на земли наши зариться. А торговать с ними даже интересно. Купец-русич иногда сам себя обманет, а другого – никогда. Я им много чего вожу, даже оружие иногда.

– Оружие? Урусы покупают наши мечи и щиты?

– Мечи и щиты у них лучше наших. А у нас они иногда берут копья, луки и стрелы. – Понимая, что лишнего разоткровенничался, Ахмет сделал поправку: – Но больше никакого оружия я им не вожу, чтобы оно не повернулось против нас самих.

В голове каравана послышались радостные крики.

– Господин, стены Сувара впереди, – сообщил подоспевший слуга.

– Распорядись, чтобы дозорным послали пару бурдюков фряжского вина.

– Они пьют во время несения службы? – ужаснулся Мустафа.

– Если бы ты знал, как упали нравы.

От каравана в сторону равномерно белеющих стен поскакал посыльный Ахмета.

– Надо, чтобы все знали и уважали, – сказал купец многозначительно. – Скупых никто не любит.

Мустафа подумал о том, что правду говорят о купцах, которыми целиком завладела выгода, и, наверное, горькая правда заключается в том, что у них нет родины как таковой: где выгодно, там и родная земля.

Ему расхотелось дальше беседовать с Ахметом, который сидел развалясь и обмахиваясь широким веером.

Заметно, что купец доволен сам собой.

«Как говорил Трофим? Едет княжич по лесу, сам себе нравится, – горько усмехнулся Мустафа. – Всё-таки русичи – мудрые люди, хотя и лишены света истинной веры».

– Так о чём мы беседовали, уважаемый гончар Мустафа?

«Нет, кое-что я ему должен сказать!»

– О том, что ты возил товары урусам, везёшь товары от них и наверняка в этих возах не только бусы и свистульки, а и ещё что-то, что можно выгодно, с большой лихвой[12], продать в Биляре?

– Совершенно верно, гончар Мустафа.

– Значит, среди них тоже есть большие мастера?

– Лучшие мастера, равно как и лучшие условия для честной торговли, есть только у нас в Великой Булгарии, – строго и назидательно сказал Ахмет. – Но происходят маленькие случаи, совсем маленькие, когда урусы делают то, чего не делается у нас. И уж совсем редкие, когда они умеют делать что-то немного лучше наших достойнейших мастеров.

– Что же это такое?

– Ювелирные мастера у них прекрасны, без преувеличений, – скривился купец, как от зубной боли. – Бармы[13] у них ох как хороши! Шейные цепи, наплечные украшения, медные полоски для накосников…

– Но это всё для женщин, – перебил его Мустафа, – и это малозначительно. Я даже сомневаюсь, что наши женщины станут это носить.

– Уверяю тебя, носят, но это совсем не простые женщины.

– Хорошо, понимаю. А что ещё?

– Замки и ключи они делают намного лучше. – Ахмет запнулся, покраснел, но тут же поправился: – Немного лучше наших, здесь я вынужден признать… Знаешь, некоторые замки-задвижки для дверей состоят из полусотни деталей и каждая изготавливается отдельно. Каждая, понимаешь?

Ахмет помолчал, вспомнив, с какой выгодой в прошлую осень сбыл сотню таких замков в Биляре и Булгаре.

– Про их кольчуги, мечи, булавы и говорить нечего – надёжны, как молитва Аллаха.

– Ну вот, а ты говоришь, что они от рождения косорукие, – съязвил Мустафа.