Я снялся с места и с добродушной улыбкой направился к нему. Когда я опустился на лавку у его стола, он недобро покосился на меня, но ничего не стал говорить. Решил, что я – праздный шатающийся горожанин, которому было тоскливо в пустом баре. Что с меня взять? Такие люди, словно назойливые мухи, проще не заговаривать с ними вовсе и не обращать на них внимания, тогда они быстро умолкнут и разочарованно ретируются.

– Мы с тобой сегодня единственные, кто отважился выбраться из дома, – я снова весело ему подмигнул.

Капитан отпил из своего бокала, сделав большой шумный глоток, затем наполнил его доверху и с презрением повернул голову в другую сторону.

На его лице почти не было морщин, кожа казалась грубой и толстой, как будто поверхность рабочих сапог. Лишь у рта я заметил две глубокие борозды, которые прикрывали усы со свинцовым отливом. У него, как и у хозяина «Синего быка», был прямой и широкий нос, крупные черты и хорошо заметный невооруженным взглядом эдакий деревенский шарм. Несмотря на внушительные размеры и обманчиво грозный вид, капитан производил впечатление настоящего простака.

– Подумать страшно, каково сейчас этим похищенным мальчикам. Надеюсь, злодей держит их в теплом и укромном месте. Слыхал об этих странных исчезновениях? В городе такое толкуют, что жуть берет!

Я заметил, как напряглись руки и плечи капитана. Он старался не выдавать волнения и оставаться равнодушным, но ему это плохо удавалось. Любой, заметив бешено пульсирующую на загорелой шее старика вену, понял бы, что мои слова сильно взволновали его.

– Так все странно складывается, что и не знаешь, что думать. Никто ничего не видел и не знает, дети словно в воду канули, – продолжал я. – Я слыхал даже, будто одна из матерей исчезнувшего младенца наложила на себя руки…

Я придвинулся поближе к громиле и зашептал ему в самое ухо, бесстыже выдумывая душераздирающую историю на ходу:

– Представь только: она перерезала себе глотку! Говорят, кровь была повсюду, залила весь пол в спальне. Полицейским пришлось обувать сапоги, чтобы добраться до тела. И еще говорят, что она перед смертью прокляла того, кто украл ее мальчика…

Я не успел закончить вымышленный рассказ: капитан встрепенулся и внезапно с силой ударил кулаком по столу.

– Убирайся отсюда, – гневно просипел он.

– Я бы ушел. Вот только мне тут донесли, что ты замешан в этом небогоугодном деле, – я мельком глянул в свой раскрытый блокнот. – Так что, Мегрисс, ты пойдешь со мной. Тебя ждет болезненный допрос, а затем – виселица.

Я выудил из кармана украденный из кабинета Барри значок полицейского и сунул ему под нос. Капитан вскочил на ноги и испуганно вытаращил глаза:

– Что за бред? Я не имею к этому никакого отношения! И в городе уже давно не вешают преступников…

– Тебе повезло, Мегрисс, потому как сам губернатор издал указ: дело сложное, темное, а потому всех подозреваемых, кто не оказывает помощь следствию, вешать без суда. Давай, пойдем…

– Я никуда не пойду!

Мужчина встал во весь рост и распрямил плечи. Его лицо одновременно искажал животный страх и гнев. Я послушно кивнул головой и опустился на лавку, закинув ногу на ногу. Все это время хозяин «Синего быка» с приоткрытым ртом наблюдал за нами, замерев с чистым бокалом и тряпкой в руке.

– Можешь не идти.

– Могу?..

Капитан выглядел растерянным. Он опустил кулаки и теперь с непониманием глядел на меня, хлопая глазами.

– Конечно. Думаешь, мне это нужно? Мне платят слишком мало, чтобы рисковать своей шкурой и тащить в участок буйного нетрезвого моряка. Я просто скажу всем этим убитым горем матерям и отцам, кто именно стоит за похищением их детей. И они уж сами решат, что с тобой делать. Я даже думаю, что так будет гораздо лучше.