…А моё призрачное детство? Где оно? Оно ушло и никогда не вернётся. Где вы все, мои дорогие, родные, близкие и такие далёкие? Нет никого. Тишина…

И как в смутной дымке стоит перед глазами та суровая зима, наша убогая лачуга, мама, папа за инструментом, Рахманинов, свет и запах керосиновой лампы…

Анна закрыла глаза, вслушиваясь в зыбкий шорох слегка колышущейся листвы, проникаясь свежестью и запахом ветра, который тихо покачивал гамак, в котором она лежала. Потом ей захотелось сползти на землю: «Совсем, как в детстве», казалось ей: лежать на траве, щурясь от солнца, которое запуталось в ресницах, отмахиваться от комаров, вдыхать запах земли, прелых листьев, клубники, касающейся лица, которая вблизи кажется гигантской. На минуту ей показалось, что нет ни прошлого, ни будущего, а только этот момент нескончаемой вечности. И ощущение эйфории охватило её. Солнце ушло в тучи и уже можно смотреть в небо. А что там? Неизвестно. Но можно вообразить, что это гигантское льняное полотно, а облака – движущиеся фигуры, знакомые и незнакомые лица… Анна повернулась на бок и забылась на мгновение. Погрузившись в мечты и воспоминания, она вглядывалась в безграничную даль моря, с разбросанными в нём бесчисленными островами. Потом вдруг откинулась на спину и устремив взгляд на небо, протянула руку и… начала рисовать…

…Дом, совсем новый, построенный всего месяц назад, находился в трёхстах метрах от моря. Он был похож скорее на объёмный дощатый сарай с маленькими окошками, которых было много, и двумя входными дверьми: одна – парадная, обращённая к морю, а другая – во внутренний двор. Земельный участок составлял гектара три: довольно голое, плоское пространство, простирающееся до моря – с одной стороны, и с другой – до забора соседей, которые недавно въехали. Узнав, что Анна художница, сосед не преминул похвастаться: «А моя дочка тоже рисует!»

Анна прошлась вокруг дома, спотыкаясь о мелкие камушки и проволоки, оставшиеся после стройки. «Вот когда посадим цветы и повесим гамак – будет весело и уютно». Не прошло и нескольких минут, как подул порывистый ветер с моря, небо потемнело, и природа разразилась тропическим дождём. Анна знала, что приморский климат капризный, и настроилась подладиться под него. Её особенно привлекал бесконечный простор моря и небесный купол, принадлежащий только ей одной. Она переехала сюда вместе со своим другом – архитектором, посвятившим себя разработке обширного проекта по застройке и заселению этой пустынной местности. Эрик, так звали его, обладал определённым идеализмом и креативностью талантливого человека. Молодой, подтянутый, по своему красивый – высокий, худощавый, в очках, с зачёсанными, довольно длинными волнистыми волосами, он скорее был похож на художника или музыканта. Он одевался почти всегда в джинсы и клетчатую рубашку – униформа многих успешных людей.

Анна не была красива в классическом понимании этого слова, но привлекательна и интересна: увидев её, хотелось обернуться и посмотреть ей в след: какая-то тайна проступала во всём её облике. Невысокого роста, её скорее можно было назвать «маленькой» женщиной. Тёмная блондинка – она напоминала итальянку, особенно тогда, когда ей удавалось перекинуться двумя – тремя словами по-итальянски. Её голубые глаза были не столь крупны, сколь выразительны. Она любила носить платья ниже колена и говорила, что не любит на женщине джинсы. И, действительно, в женственности ей нельзя было отказать.

…Познакомились они в музее на симпозиуме, посвящённому средневековой архитектуре. Оба оказались в одном ряду с блокнотами в руках. Эрик заметил, что Анна делает зарисовки с ловкостью профессионала, и спросил просто и без предисловий: «Вы художница?», «Да. А Вы – архитектор?», «Как Вы угадали!», – шармантно ответил он: в руках у него были карандаш и циркуль. После заседания разговорились, выяснили, что оба любят бродить по городу, заглядывать в кино или кафе, обменялись телефонами и решили встретиться в недалёком будущем.