Анна смотрела в окно, переводя взгляд с неба на землю, не ощущая границы между ними. Бушующая пурга, пригоршнями швыряла липкий снег в стекло, как будто желая разбить его. «Когда это кончится?» спрашивала себя Анна и погружалась в размышления о смысле бытия. Она думала о появлении человечества на свет, о своём рождении, и о неминуемом конце, и дрожь ужаса пробегала по всему её телу… Мама позвала обедать и её голос заставил Анну очнуться. Она пошла на кухню, села за стол и приняла участие в общей фальшивой видимости сплочённой семьи.

Буря прекратилась внезапно, как и началась, превращая снежные сугробы в реки и моря. Всё потихоньку налаживалось. Эрик приезжал послезавтра, и, созвонившись, они договорились встретиться. День был чудесный и они решили провести его, гуляя по городу, заглядывая по пути в одно или другое кафе. Им хотелось болтать и болтать, узнавая друг о друге всё больше и больше. Он восхищался её неожиданной реакцией, и тому, что она не заклинивалась на мелочах; рассказывала о своём детстве, которое не было радужным; о годах учёбы, о школьных друзьях. Она не стесняясь говорила и о своих неполадках и неудачах, и радовалась, что почти всегда с ними справлялась.

Эрик шёл рядом с ней и думал, что при всём различии их жизней и профессий, их объединяет одно: не расстраиваться по пустякам и не унывать!

…Приближалось Рождество. Анна обожала это время: чуть ли не каждый день встречалась со старыми друзьями, помогала дома в праздничной суете – появлялась иллюзия семейного покоя и дружбы. Анне всегда хотелось, чтобы так было всегда. Из кухни доносились запахи праздничной еды – мама что-то готовила, а Анна с папой наряжали ёлку. Папа даже улыбался, что с ним редко случалось, раскладывая под ёлкой заранее купленные, никому не нужные, подарки. Родители, по традиции, или по привычке приглашали родственников – к счастью, только один раз в год. Анна же, обычно, отсиживала за столом для приличия, а потом сбегала к подружкам.

На этот раз ей очень хотелось провести праздники с Эриком. Он тоже не имел намерения сидеть весь вечер с родными, и с готовностью принял приглашение Анны прийти к ним.

Все уже собрались, когда Эрик позвонил в дверь. Войдя в столовую, он увидел общество, устремившее на него любопытные взгляды. Мама испугалась, что родня ни с того, ни с сего ринется к нему знакомиться, и, поспешив опередить её, подбежала к нему и пропищала голоском маленькой кокетливой девочки (Анна ненавидела это): «Как я рада! А я – мама! Садитесь, пожалуйста сюда, рядом с моей Анной», и многозначительно похлопала его по руке. Эрик видел, как по лицу Анны пробежала тень недовольства и неловкости за маму; но, в общем-то, она уже давно с этим свыклась. Разместившись за столом, началась процедура знакомства: мамин брат, узнав о том, что Эрик архитектор – чуть не поперхнулся от счастья: он всегда был скептичен к сестриной семье: «Что за напасть: муж – поэт, дочка – художница!?», «Вот, наконец-то, единственный нормальный человек появился!» – неделикатно заметил он. Остальные родственники с удовольствием вторили ему, как будто, наконец, дождались момента, что бы поиздеваться над мамой. Анна думала: «Зачем пришли? Показать свой оскал? Хорошо, что у меня с ними ничего нет. И никогда не будет!»

Эрик был очень вежлив и любезен; говорил о своей работе, рассказал пару смешных историй, и, вроде бы, чувствовал себя вполне комфортно. Он заметил, что Анне не по себе, и дал ей знак, что готов в любую минуту сорваться с ней куда-нибудь.

Выждав удобный момент (перед десертом), Анна и Эрик встали из-за стола, и, распрощавшись, удалились.