Устало вздохнув, человек с лицом молодого греческого бога отодвинулся на стуле подальше от стола, вытянул ноги и долго массировал веки.

В свои двадцать четыре года Валантен Верн, чья должность формально именовалась «инспектор полиции», занимал весьма своеобразное положение в префектуре. По факту он был главой Бюро темных дел – официально не существующего подразделения, основанного в ноябре 1830 года для раскрытия невероятных преступлений, зачастую таких, в которых на первый взгляд есть что-то сверхъестественное, и для выслеживания преступников нового типа, пользующихся ради совершения злодеяний доверчивостью людей и достижениями научного прогресса, еще неведомыми широким массам. В этом качестве молодой сыщик напрямую подчинялся префекту полиции и только ему обязан был отчитываться. Такое положение можно было бы назвать привилегированным, даже весьма завидным, не будь оно столь ненадежным. Полномочия и служебные ресурсы Валантена были ограничены, а само функционирование бюро держалось на честном слове – в зависимости от политических пертурбаций его гипотетически могли упразднить одним росчерком пера.

Впрочем, с подобной угрозой Валантену уже неоднократно приходилось сталкиваться не только в теории, но и на практике всякий раз, когда на улице Иерусалима менялось руководство, а в эту пору политической нестабильности такое происходило нередко. С тех пор как он приступил к выполнению обязанностей в самостоятельном бюро, то есть за последние четыре месяца, инспектор уже имел дело с тремя префектами полиции. Каждый новенький начальник поначалу приходил в изумление, обнаружив у себя в ведомстве некую службу, которая по сути таковой не являлась, ибо состояла из одного-единственного инспектора Верна. Однако успехи последнего всякий раз побеждали изначальные колебания и настороженность вышестоящих. Более того, обезвреживание им автомата-душителя и разгадка тайны поющего паука побудили очередного префекта, Александра Франсуа Вивьена, удвоить штат бюро. Таким образом, в начале марта Валантен обзавелся подчиненным, отныне помогавшим ему в расследованиях.

Означенный помощник, Исидор Лебрак двадцати лет от роду, покинул родную Пикардию сразу после июльских революционных дней, не имея за душой ничего, кроме юношеского энтузиазма. Так или иначе, прозябать долее на обочине Истории, шагающей вперед полным ходом, он был не намерен и потому решил податься в столицу, чтобы вступить в Национальную гвардию Парижа. Личность ее предводителя, харизматичного Лафайета, совершенно завораживала Исидора. Но увы! Юноша столкнулся с непреодолимой бюрократической волокитой системы, которая находилась в разгаре реструктуризации. Принужденный к нескончаемому ожиданию Исидор изнывал, скрипел зубами, глядя, как мало-помалу тают его скудные средства, и спускался все ниже по социальной лестнице, ведущей от более или менее пригодных для жизни недорогих гостиниц к самым замызганным меблирашкам квартала Сент-Авуа.

Когда в конце концов Исидору сообщили, что его ходатайство о зачислении в Национальную гвардию отклонено по причине отсутствия у него постоянного места проживания, Лафайета к тому времени уже отправили в отставку, а надежды, разгоревшиеся в обществе после бурных летних волнений, растворились в первых осенних туманах. Вместо чудесного новенького мундира, о котором он мечтал, наивный провинциал обзавелся люстриновыми нарукавниками и местом письмоводителя в Префектуре полиции на улице Иерусалима.