В глубоко посаженных глазках мастодонта затеплился лукавый огонек. Толстуха всплеснула руками, отчего ее телеса, туго обтянутые чесучой, заколыхались.

– В бюро по найму мне сообщили, что домашняя прислуга требуется молодому господину из высшего общества, да еще и холостяку. Так что, увидав тут целую толпу непуганых мамзелек лет этак двадцати, не более, набежавших раньше меня, я заявила себе, что мои шансы получить эту работу могут сравниться разве что с шансами когда-либо увидеть женщин-врачей или женщин-адвокатов. Если, конечно, я не обращу свои недостатки в преимущество.

– Как же это?

– Я скроила удрученную мину и сказала этим свистулькам, что, должно быть, времена и правда настали ужасные для простого народа и все они впали в крайнюю нужду, раз уж пришли искать заработка здесь, учитывая, что наниматель – известный потаскун и лезет под юбку каждой девчонке, которая переступает его порог. Уж мне-то, сказала я им, к счастью, уже можно не опасаться, что он меня обрюхатит, в отличие от двух последних его служанок, которым он заделал детишек и выставил за дверь без зазрения совести. Едва услышав это, мамзельки недолго думая повскакивали все как одна и были таковы. Смею вас заверить, я этим не горжусь. Наоборот, мне кажется весьма прискорбным, что честнейшим женщинам, вроде меня, приходится идти на подобные хитрости только для того, чтобы получить возможность работать и не сдохнуть с голоду на улице!

Аглаэ слушала и ушам своим не верила – не каждый день доводится встречать столь самонадеянных особ. И в то же время девушка невольно прониклась симпатией к этой незнакомке с характером не менее своеобычным, чем ее внешность. А уж намек на то, что общество отказывает женщинам в доступе к некоторым мужским профессиям, просто не мог ей не понравиться.

– Как вас зовут? – спросила Аглаэ.

Толстуха изобразила некое подобие реверанса.

– Меня зовут Эжени Пупар. Мадемуазель Пупар, – сочла она необходимым уточнить, вскинув подбородок, будто носила титул старой девы даже с некоторой гордостью и ухарством. Затем добавила скромно: – Но все мои прежние наниматели имели обыкновение обращаться ко мне просто Эжени.

– Что ж, Эжени, – сделав ей знак следовать за собой, сказала Аглаэ, – думаю, я не слишком потороплю события, если уже сейчас заверю вас, что эта должность – ваша. Только одна маленькая рекомендация: впредь постарайтесь воздержаться от каких бы то ни было хитростей и обманов. Ваш новый наниматель, месье Верн, служит в Префектуре полиции. Правда для него священна, он предан ей душой и телом. Вместо того чтобы задирать юбки кому бы то ни было, месье Верн посвятил себя поискам истины с тем же самоотречением, с каким иные посвящают себя своим возлюбленным.

Гладкое лицо толстухи расплылось в лукавой улыбке.

– Спасибо за совет. Постараюсь об этом не забывать. Впрочем, от своей покойной, увы и ах, матушки я усвоила, что хорошая кухарка способна привязать к себе мужчину покрепче, чем иная любовница, а уж управляться с кастрюльками я умею как никто, скажу без ложной скромности. Ваш месье Верн будет в восторге от моей стряпни, в этом я уверена так же твердо, как и в том, что меня зовут Эжени!

Впоследствии, когда инспектор Верн будет мысленно восстанавливать ход событий, чтобы определить точный момент, положивший начало всему кошмару, цепочка умозаключений неумолимо приведет его к понедельнику 14 марта. А между тем начало того дня сулило только хорошее: Аглаэ не держала на него зла за вчерашнее поведение на улице Тэбу, даже помогла нанять идеальную домработницу, лучшую из лучших, в лице фантасмагорической, феерической, раблезианской Эжени Пупар, каковая, едва ей было предложено приступить к работе, соорудила для них обоих роскошный завтрак. Чудо расчудесное это было, одним словом! В результате Валантен, усадив Аглаэ в фиакр, отправился пешком в префектуру сытый, довольный и повеселевший.