Мама уехала домой, а мы с Бонни отправились в близлежащий мотель. Она была в отчаянии, как будто над ней надругались. Если бы она тогда бросила меня, то я считал бы, что, несомненно, заслужил этого. Однако она уже совершенно не нервничала и показала себя как настоящий друг: она сказала, что поддержит меня. Она говорила не «что ты со мной сделал?», а «как нам быть дальше?»

На следующее утро Бонни позвонила на работу и попросила отпуск по семейным обстоятельствам за свой счет. Начальник сказал, что приходили офицеры полиции и хотели допросить ее. Я сразу подумал, что, поскольку взлом происходил из ее квартиры и с ее телефона, полиция пришла к выводу, что она и есть хакер. Однако затем мне показалось более вероятным, что они хотели арестовать мою девушку и использовать ее как козырь в переговорах: «Признайся во всем, или твою подружку посадят».

Несколько следующих дней я провел, звоня адвокатам, объясняя ситуацию, составляя планы. Бонни вспоминала об этом так: «Мы много плакали друг у друга на груди, но беззаветно держались друг за друга».

Почему она меня тогда просто не бросила? Сегодня она признается: «Я безумно любила Кевина».

Чтобы хоть чуть-чуть снизить градус волнения и беспокойства, в те дни мы много занимались любовью. Мне было очень стыдно, что я втянул Бонни в такую передрягу, а к тому же доставил массу беспокойств маме и бабушке. Полагаю, этот основной инстинкт спасал и меня, и мою любимую.

Тетя Чики отвезла нас с Бонни в шерифское управление графства Лос-Анджелес «Западный Голливуд». Мы сразу во всем признались, и тетя немедленно внесла за нас залог по 5000 долларов. Почему-то в полиции забыли нас дактилоскопировать и сфотографировать. Из-за этой крупной процессуальной ошибки ни на меня, ни на Бонни не была составлена регистрация ареста. До сих пор нет никаких официальных данных о том, что меня арестовывали по обвинению Santa Cruz Operation. Пожалуйста, никому об этом не рассказывайте.

В течение следующих месяцев нам пришлось сделать не один визит на судебные заседания по иску, предъявленному Santa Cruz. Я вынужден был купить четыре авиабилета туда и обратно: у Бонни был свой судебный представитель. Я также раскошелился на оплату гостиницы, прокат машины и на еду. Оба судебных представителя потребовали выплату гонорара авансом. Оказалось, что на гонорар моему адвокату уйдут как раз те три тысячи, которые я так долго копил. Мама и бабушка одолжили мне денег на оплату услуг адвоката Бонни и на все остальные расходы.

Итак, у нас не осталось ни копейки на красивую свадьбу, но это еще полбеды. Нужно было сообщить Бонни еще одну новость, которая никак не вписывалась в любовный или романтический контекст: мы должны были пожениться, чтобы она не имела права давать против меня показания в суде, а также для того, чтобы она могла навещать меня в тюрьме – я чувствовал, что в итоге там окажусь.

Я подарил Бонни обручальное кольцо с бриллиантом, и нас обвенчал священник, который служил в приходе в Вудленд-Хиллз, родном местечке Бонни.

На церемонии присутствовали бабушка и мама со своим тогдашним мужчиной – предпринимателем Арни Фромином, который занимался ресторанным бизнесом. Никто из семьи Бонни к нам не присоединился: мать невесты, что неудивительно, была в ярости от той ситуации, в которую я впутал ее дочь.

Это не была та волшебная сказка, о которой так мечтают юные девочки. Бонни выходила замуж в шортах, кофточке без рукавов и резиновых шлепанцах. Она даже не попыталась нарядиться. После церемонии мы отправились в нашу квартиру. Бабушка привезла целый поднос еды.