Мы не имели возможности нанять профессионального жокея, поэтому его обязанности пришлось временно взять на себя самой. Будучи невысокой и достаточно худощавого телосложения, я являлась идеальным седоком для норовистого коня, который кроме меня, мистера Джонсона, и лишь изредка Вика, никому не позволял к себе прикасаться. Видать моральная травма, оставленная прежним хозяином, была чересчур сильна для несчастного животного.

Но, речь сейчас не о том…

Вот уже около недели, я стала замечать за нами с Мухибом частую слежку. За забором, возле небольшой пристройки, которую мы отвели под мини-конюшню для нашего любимца, постоянно околачивались какие-то типы, исчезающие прежде, чем мы успевали добежать.

Почёсывая седину мистер Джонсон, добровольно вызвавшийся и ночами оставаться возле коня, говорил:

– Душенька, вы уж поверьте на слово старому еврею, не к добру это всё. Ох, не к добру.

И это несмотря на то, что сам в последнее время загадочно себя вёл. Постоянно отлучался в город, ждал каждого появления почтальона так, словно от него зависела вся его жизнь.

Прошла неделя. Тревога постепенно улеглась. Близился День Благодарения. Для нас, приютских сирот, этот праздник был особенно долгожданным. Запекая огромную индейку и сервируя стол, я в приподнятом настроении носилась по домику, когда внезапные крики, а затем и раздавшиеся следом выстрелы, заставили меня сорваться с места и выскочить во двор. Привлечённые шумом, стали сбегаться жители окрестных домов.

На земле возле конюшни лежал мистер Джонсон, зажимая рану на груди, из которой сочилась кровь. Ружьё, с которым он всё последнее время почти не расставался, валялось рядом.

– Мистер Джонсон! Что произошло? – Я бросилась к старику.

Как назло, Виктор ещё не вернулся, и я понятия не имела, как подступиться к подобной ране. Предупреждая мои действия, старик, превозмогая боль, проговорил:

– Не нужно, душенька. Всё в порядке. Коня пытались похитить, и в этот раз мне удалось прогнать их. Но, кто знает, возможно, в следующий раз им удастся сделать своё грязное дело. Вам нужно бежать. Срочно! Берите коня и уезжайте пока не поздно.

Слёзы жгли глаза. Рядом опустился на колени подбежавший Вик. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять: старику уже ничем не помочь.

– Миссис Баттон, – голос умирающего слабел, – вот, здесь… письмо… возьмите его. Оно… для вас… – Дрожащими, непослушными руками, он сунул мне в руку смятый конверт. – Это ваш шанс…

Тело дёрнулось, и затихло. Остановившийся взгляд яснее всяких слов дал понять, что мистера Джонсона с нами больше нет.

– Нет! Пожалуйста, нет!

По мере того, как шок проходил, рыдания рвались наружу. Почувствовав, как что-то ткнулось мне в плечо, я подняла залитое слезами лицо вверх. Мухиб. Уткнувшись в шею любимца, уже не стесняясь, разрыдалась в голос.

Три дня спустя старика Джонсона похоронили. Денно и нощно Вик на пару с соседом несли вооружённую вахту возле коня, но похитители пока не объявлялись.

В связи со стремительно развивающимися событиями, я совершенно забыла о письме, которое мне передал умирающий. Сейчас же, сидя в деревянной качалке на крыльце домика, я, наконец, развернула его.

Смысл написанного не сразу дошёл до меня. Тряхнув головой и несколько раз проморгавшись, я вновь уставилась в написанные явно мужской рукой строчки:

"Мистер Гешрон Джонсон.

Комитет рассмотрел заявку, и, учитывая ваши прежние заслуги, одобрил её. Ваша команда допускается к участию в международном забеге, который пройдёт через два месяца в городе Бискара, что во Французской Алжирии. С вашей стороны надлежит в течение недели после получения письма подтвердить своё участие и предоставить данные о составе вашей команды. Напоминаем, что в случае победы, победитель получает в переводе на нашу валюту, приз в сорок пять тысяч долларов, из которых двадцать процентов будут перечислены организационному комитету.