– Я компенсирую. Конечно, не полную сумму, но… Половина вас устроит?

Матвей захлопнул дверь за разочарованной ведьмой и вернулся в музыкальный салон. В зале царил идеальный порядок, и ничто не напоминало о паранормальных показательных выступлениях – ни кровавых луж на паркете, ни следов Виталины. Графиня Тормазова, снова постаревшая, в чепце и чистом, белом пеньюаре, заняла любимое место у фортепьяно. На том же стуле, внутри её призрачного тела, примостился подхалим Омка. Старуха почёсывала лысого уродца за ухом, а со стороны это выглядело так, будто она гладила свой живот. Походу, кошак не только видел, но даже чувствовал прикосновения её призрачного сиятельства.

– Это правда? – с порога бухнул Назимов.

– Что именно, cher monsieur?

– То, что рассказала Виталина. Что муж стрелял в вашего любовника. И вы погибли, заслонив его собой?

– C'est ridicule!26 – скривилась старуха. – Я не желаю слышать этой непристойной галиматьи.

– А как вы умерли?

– Милостивый государь, – графиня оскорблённо вскинула подбородок, – благородные люди не задают дамам такие неприличные вопросы!

– А что тут неприличного? Вы были замужем? Это прилично спросить?

– Положим, нет, не была.

– Значит, всё, что тут наплела Виталина – это чистое враньё?

– Как же вы легковерны, Матвей-не надо по отчеству! Образованный человек, а верить изволите Бог знает кому!

– А кому я, по-вашему, должен верить? Вам? – страх и напряжение последнего часа вырвались наружу протуберанцем ярости. – Я всю свою сознательную жизнь считал, что привидений не существует. Но тут нарисовались вы. И теперь я уже не знаю, чему верить, а чему нет!

Старуха с сочувствием посмотрела на Матвея много повидавшими глазами:

– Pauvre garçon27! Вам сколько лет? Тридцать?

– Тридцать три.

– О, возраст Спасителя. Самая пора становиться взрослым, сударь. В моё время тридцатилетние мужчины командовали полками. Корсиканец, хоть и был чудовищем, в тридцать стал Первым Консулом республики. А вы, monsieur, не можете справиться с одним собой.

Назимов вспылил. Аццкий абзац! Что они все заладили: мальчишка, пора взрослеть. Он давно уже считал себя полноценным мужиком: сам себя содержал, сам обслуживал, сам собой командовал и подчинялся тоже только себе. Какой ещё взрослости им не хватало?

– Я отлично справляюсь! – выкрикнул Матюха, и мячиком отскочившее от стен эхо дважды подтвердило его слова. – А если вы считаете меня недозрелым, то какого хрена прицепились ко мне?

– Не понимаю, сударь, причём здесь хрен, но я уже имела случай объяснить: мне нужна ваша помощь.

– Вы снова про ваш проклятый фамильный перстень? Хотите, чтобы я украл его для вас?

– Я хочу, чтобы вы вернули перстень законным владельцам – потомкам рода Тормазовых, – назидательным тоном повторила графиня уже предъявленное ранее требование. И словно точку поставила – ткнула пальцем в крышку пианино, и от этого с клавиатуры сорвалась звенящая решительностью нота.

– А если я не соглашусь, вы так и будете меня доставать?

– Доставать? Откуда?

– Доставать – значит приставать. Вы так и будете мне являться?

– Pardonnez-moi28, но у меня нет выбора. На кону стоит судьба рода.

Матвей устал препираться. Походу, её приставучее сиятельство так и будет прессовать его, пока не добьётся результата. Аццкий абзац! До приезда Татки и Денисова оставалось ещё пять дней. За это время графиня успеет затрахать вусмерть. Лучше было заключить тактическое перемирие: выслушать её детективную историю, и сделать вид, что на всё согласен. А через пять дней просто слинять в Москву. И прощайте, ваше сверкательство!

– Окэ, рассказывайте, – Назимов плюхнулся на соседний стул и приготовился к длинному рассказу. – Что там случилось с вашей ювелиркой?