– Вы находите? – Голос Марины Константиновны потеплел, на щеках проступил румянец.

– Я просто уверен! Вы посмотрите – этот лобик, эти щечки… Ну просто ваша уменьшенная копия!

– Да, мне тоже так кажется. – Женщина счастливо зажмурилась. – Это у него сейчас глазки закрыты, а когда он проснется, вы еще не то увидите. Глазки у него точно мои!

– И носик, – добавил Маркиз проникновенно, хотя крохотную розовую пуговку пока носом можно было назвать только с большой натяжкой.

– Да, вы правы! – радостно подхватила женщина. – Вы не представляете, какое это счастье – внук! Я только сейчас поняла, зачем родила сына! Растила его одна, мучилась, не спала ночами!

– Зачем же? – переспросил Леня.

Хотя ответ был ему ясен, он должен был доставить Марине Константиновне удовольствие.

– Чтобы он подарил мне моего ангелочка, моего Глебушку! – И она снова заворковала над коляской.

Посюсюкав над ней минуту-другую, она заметила, что Маркиз все еще не уходит, повернулась к нему и проговорила:

– Еще раз огромное вам спасибо! Я вам так благодарна! Я вам чем-то могу помочь?

– Вы знаете – да! – Маркиз внимательно пригляделся к ней. – Вы случайно не Марина Константиновна Свиридова?

– Да, это я. – Женщина подозрительно взглянула на него. – А вы кто такой? Откуда вы меня знаете?

– Я расследую исчезновение вашего бывшего шефа, Павла Николаевича Стрешнева.

– Вы? – Женщина еще больше насторожилась. – Вы совершенно не похожи на милиционера… то есть на полицейского!

– А разве я сказал вам, что я из полиции?

– Вы сказали, что расследуете дело.

– Совершенно верно! Я – дознаватель страховой компании, с которой работает банк, где Стрешневы держали свои деньги. Думаю, вы знаете, что большая часть денег пропала, и мне поручено выяснить обстоятельства этого дела.

– Ах, страховая компания… – Выражение лица Марины Константиновны снова переменилось. – Да что же я с вами так разговариваю! Вы спасли моего Глебушку, а я к вам с недоверием… – Женщина вздохнула: – Понимаете, после того, как пропал Павел Николаевич, у меня были большие неприятности. Меня уволили. Жена Павла Николаевича была ко мне так несправедлива! Она бросила мне в лицо совершенно беспочвенные обвинения! Она назвала меня… Я даже не хочу повторять эти слова!

– Ну, – осторожно сказал Леня, – нельзя судить женщину в ее положении слишком строго. Она ведь многое потеряла. И так неожиданно.

– Возможно, вы правы, – сухо согласилась бывшая секретарша. – Хотя теперь я ей, пожалуй, даже благодарна: ведь благодаря тому, что она выгнала меня с работы, я могу проводить больше времени с моим птенчиком, моим зайчиком, моим Глебушкой. – Она снова склонилась над коляской и заворковала, потом опомнилась и проговорила, покосившись на Маркиза: – Не знаю, зачем я вам все это рассказываю, вы здесь совершенно ни при чем! Задавайте мне любые вопросы, я постараюсь помочь вам всем, чем могу! – Она огляделась по сторонам и добавила: – Я бы вас пригласила домой, но мне нужно еще погулять с Глебушкой, хотя бы час.

– Конечно, я понимаю! – заторопился Маркиз, сознавая, что железо надо ковать, не отходя от кассы, особенно учитывая переменчивый характер собеседницы. – Я с удовольствием прогуляюсь с вами! Тем более такая хорошая погода.

Марина Константиновна покатила коляску по тротуару, с гордостью поглядывая на встречных женщин соответствующего возраста. Маркиз пошел рядом с ней, задавая вопросы.

– Скажите, каким человеком был Павел Николаевич? Вы, как его секретарь, должны были знать его лучше всех.

– Почему – был? – покосилась на него женщина. – Не нужно употреблять это слово – «был», еще сглазите. Павел Николаевич – замечательный человек! Он всегда был ко мне внимателен, помнил о моем дне рождения, делал мне небольшие приятные подарки, не заставлял перерабатывать. Да, вы правы, я очень хорошо его знала. То есть знаю. – Она смешалась. – Ведь я работала с ним много лет. Вот что я вам скажу: эта женщина, его жена, совершенно о нем не заботилась! Их брак… в общем, она жила для себя, он много работал, а она…