– Навались, славяне! И – раз, и – раз!..

И наваливались, ощущая скорость и вкус соленых брызг.

С середины октября начальство школы начало таинственно улыбаться, а начальник школы вместо четырех узких полосок на форменной тужурке, приладил одну широкую. Да и у всего руководящего состава полосок на рукавах прибавилось. Утак, хотя и вредный парень, но в наблюдательности ему не откажешь, и, пожалуй, он первым заметил перемены.

– Мужики, – нервно сказал он, – а вы заметили, что в школе чегось творится?

– Да что тут может твориться, Утачёк? – подал голос Валера Сорокин. – Лично я забил на всякие новшества. В июне выпускаемся, и я прошусь на ледоколы, на север. На ледоколах и кормежка получше, и «северные» идут. Лет пять отхожу на ледоколах, куплю дом, корову и забил я на флот, на море, на эти посудины. Вот так.

– Мысль интересная, – заметил Утак, – планы, кажется, реальные, но у меня подозрение, что они не сбудутся.

– Чего так? – спросил Воронов. – Валерка дело говорит. Не будешь же всю жизнь по воде бегать…

– Да перестаньте трепаться! – воскликнул Утак. – Ослепли вы, что ли? Буквари новые привезли, это – раз! У матросов радиолокаторы устанавливают – два! У нас новое оборудование монтируется – три! Дизеля завезли – четыре! Я вчера на ящиках прочитал: «Секстаны» – пять. А на кой простому матросу секстан, я вас спрашиваю? Мало вам? Я не знаю… Ходят и не видят. Ворон в свою дудку дует, Князь в картишки перекидывается с Цыганом. Сорока корову мечтает купить. Флотские называются… Тьфу!

– Утак, как всегда, умножает на десять, – веско сказал Витя Князев. – Ходи (это Цыгану). Двадцатый век, что вы хотите… Реактивные самолеты летают, телевизор изобрели, а мы всё котлы изучаем: бери больше, кидай дальше. Плановая замена оборудования на более совершенное. И нечго народу голову морочить. Не вижу никаких оснований для паники. По – любому, если, что – то и изменится, то не для нас. Недоумков, вроде Утака, выпустят, а наберут более умных. Такие дела…

– А что? – Рогов потянулся. – Я бы остался. Механик – это не моторист.

– Вот, – Князев зевнул, – Васю оставят, а Утака на «Бухару», уголек в топку кидать. Вася – голова,

а Утак – пень.

– Да пошли вы… – обиделся Утак. – Тоже мне умники… Будто не ты, Князь, вчера пару схлопотал по истории.

– Салага ты, Утачёк, – добродушно сказал Князев. – Я на грудь исторички загляделся. Такая баба, ух… Ты, Утачек, в этих делах ничего не понимаешь, а я уже пробовал кое – кого… Так что заглохни со своей «парой». Через месяц она мне одни «пятки» ставить будет.

Утак брезгливо высунул язык, показывая полное отвращение к «этому делу».

– Я же говорю – салага, – усмехнулся Князев.

Кубрик зашумел. Конечно, Утак, наплел с три короба, но очевидных перемен не заметить было невозможно. И сначала все воспринималось, как нормальное явление, но с высказыванием Утака, дело принимало иной оборот и глаза, как бы раскрылись. А что?.. Может, что – то и будет.

– Князь прав, – Валера Сорокин отошел от окна. – Ничего нового в школе не намечается. Все – таки 1958‑й год на дворе. Техника меняется. Спутник, вот, запустили… А что новые учебники завезли и оборудование, то, думаю, тем, кто будет после нас, просто увеличат срок обучения. Может на год. А нас… – Валера улыбнулся, – на следующий год в любом случае выпустят. На флот приходят новые суда, кадров нехватает, так что на флот, мужики, на флот…

– Логично, – заметил Князев. – В точку.

– Четвертая рота! – внезапно раздалось в кубрике. – Опять базар? Отбой не для вас? Всем в койку и активно сопеть носами.

– Приперся, ботало… – пробурчал Сорокин, ныряя под одеяло.