– Богатенький ты, новичок. Ну, был, – одобрил он. – Платок вроде шелковый.

Я сжал зубы. Уж конечно шелковый! Мысленно ответил: «Подавись, тебе этот цвет все равно не пойдет», но внешне и бровью не повел. Охранник раскрутил ручку моей машины и шлепнул на нее мою вялую ладонь, держа за манжет. Я послушно продолжил движение, чтобы не вызвать подозрений, но, не удержавшись, слегка покосился на охранника. Тот отшатнулся.

– Брр. Чего только не померещится, – пробормотал он и зашаркал дальше.

Одного я не предусмотрел: крутить ручку оказалось приятно, вот прямо как идти по дороге вчера вечером, – похоже, мозг в нашем частично оживленном состоянии и правда любил повторяющиеся движения. Очнулся я с трудом. Охранника в зале уже не было, повсюду стоял оглушительный треск машин. Все мирно работали, и если восставшим хоть что-то могло нравиться, то это им определенно нравилось: волшебную силу кручения ручки я испытал на себе. Я замотал головой, сбрасывая наваждение.

– Кто знает про деревню, где хранился танамор? – с трудом перекрикивая шум машин, опять затянул я ту же песню. – Говорите или я ухожу!

Ничего. Повсюду одинаковые, пугающе размеренные движения. Я прошелся по залу еще раз, с особым вниманием поглядывая на стариков. Что, если здесь кто-то из той самой деревни? Я восхитился своей мыслью. Заговор хранителей танамора! Возможно, записку мне тайно передал один из хранителей!

Но результат поисков оказался нулевым: старики выглядели самыми безмятежными и сонными из присутствующих, никто мне не подмигивал и знаков не делал. Зато я выяснил, пусть это и было бесполезно: многочисленные веревки на полу оказались не веревками, а проводами вроде того, какой был подключен к оживляющей машине Бена.

– Да ну вас всех, – буркнул я и пошел к двери. – Ничего тут нет, надо убираться отсюда.

И тут я краем глаза заметил движение в углу зала, не похожее на кручение механической ручки.

Наконец-то! Я знал, знал, что кто-то здесь живее остальных! Он выскользнул через дверку в углу, которой я поначалу и не заметил, и я бодро заковылял следом. Ха! Не зря пришел!

За дверкой оказался коридор, по которому стремительно удалялся человек. Шел он удивительно бодро для мертвеца, я за ним едва поспевал, стараясь глядеть куда угодно, только не ему в спину: вдруг обернется и встретится со мной взглядом?

Но улепетывающий работник фабрики не обернулся. Он деловито свернул в другой коридор, потом еще в один – сколько их здесь?! – а потом поразил меня до глубины души. За очередным поворотом обнаружилась витая кованая лесенка – непреодолимая преграда для любого восставшего, поскольку ноги у них (и у меня тоже, если честно) плохо сгибаются. А вот этот тип на моих глазах поднялся по лестнице. Взбежал, как горный козел, и скрылся!

С мысленным стоном, держась за перила, я дополз до верха лестницы, но там уже никого не было. Во все стороны уходили коридоры с дверями, – насколько же велико это здание? Тут было светло и пусто, через все тот же стеклянный потолок падал нежный утренний свет. Я тихо пошел по самому широкому коридору. Некоторые двери были закрыты, некоторые – нет, и туда я заглядывал. За ними обнаружились небольшие комнатенки: свежая побелка на стенах, ни окон, ни мебели, разве что стул где-нибудь попадется. Видимо, все это недавно построили, но еще не успели обставить. Одна из закрытых дверей была совсем не похожа на остальные: толстая, стальная. Из любопытства я приложил к ней ухо, но там было тихо, и я пошел дальше.

В конце коридора пространство выглядело более обжитым: просторная комната со столом и стулом, в дальней стене закрытая дверь. Тут же обнаружился давешний мертвец – сидел под столом, устроившись так, чтобы его было как можно меньше видно.