– Константин Сергеевич, доброе утро! Когда приехали? – он протянул мне большую мозолистую ладонь.

– Доброе, Антон Палыч! Вчера приехал, но сегодня после обеда уже возвращаюсь в Москву, – ответил я и крепко пожал ему руку.

– Вы, наверное, о делах пришли спросить? Так у нас все хорошо. Овцы растут, через пару месяцев можно будет постричь. Правда, я бы еще прикупил артефактов для быстрого роста шерсти, но это подождет. Стоят они дорого, около двух тысяч.

– С первой продажи шерсти купите все необходимое. Кстати, вы хотели старую отцовскую машину отремонтировать. Получилось?

В гараже имения уже много лет стоял автомобиль, которым когда-то давно пользовался отец. Кузов местами проржавел, и устройство для сплотов работало через раз, поэтому я хотел сдать его в металлолом, но староста отговорил и уверил, что сможет отремонтировать. Я согласился и дал ему денег на замену устройства.

– Машина – зверь! Мы с ребятами ее уже опробовали. Теперь можно продавать уже не как металлолом. Рублей за шестьсот купят.

– Нет, продавать не будем. Думаю, она вам здесь по хозяйству еще пригодится. На новую машину пока денег нет, поэтому поездим на этой. Отправьте сегодня кого-нибудь в полдень к нашему дому, чтобы до станции меня подвезти.

– Будет сделано, Константин Сергеевич! – отрапортовал староста.

Я посмотрел на часы и понял, что надо быстрее возвращаться. Ведь я так и не поговорил с дедом про Горина. Попрощавшись со старостой, я поспешил домой.

Обрадовав домашних новой кухаркой, я сел рядом с кроватью деда и попросил:

– Расскажи мне о том, что происходило после смерти отца, а то я плохо помню.

– Да я и сам смутно помню тот год… На похоронах были только самые близкие. Я знал, что он растерял друзей из-за того, что брал в долг и не возвращал. Но из них никто за деньгами не приходил. За что им большое спасибо. Прошло дня два или три после похорон, как поступил звонок от ростовщика. Следом за ним еще двое позвонили. Будто уговор у них был.

– То есть они позвонили и просто попросили денег? А если они соврали и отец у них ничего не брал?

– Я тоже сначала не поверил, когда услышал, что одному я должен тридцать тысяч, второму – пятьдесят пять тысяч, а третьему все двести, – дед покачал головой. Я даже голоса лишился от таких цифр.

Я тоже подумал о том, что это просто огромные деньги. Это ж сколько надо играть, чтобы проигрывать такие суммы? Или ставки были тысячные?

Между тем дед продолжал:

– Они курьера ко мне отправили с копиями расписок. Все в них было верно: и подпись я узнал, и почерк.

– А, может, это были подделки? Или отец уже закрыл все долги и только копии у них остались? Ведь отец продал все, что только можно вынести: картины, ковры, мамины украшения и даже серебряную посуду, – не сдавался я.

– Оригиналы расписок они мне вернули, после того как я деньги им перевел. Так что тут все верно.

– Расписки ты сохранил?

– Да, все здесь. На нижней полке в картонной коробке, – кивнул он на свой книжный шкаф.

Я достал коробку, быстро пересмотрел все, что там было, и нашел расписки. Их я аккуратно сложил и убрал в карман. Также прихватил блокнот с записями расходов, который вел отец. Мне пришло в голову самому убедиться в том, что почерк, действительно, отцовский. Однако сейчас у меня совсем не было времени.

– Что было дальше? – выдернул я деда из воспоминаний.

– Потом объявился Горин и все купил, – развел он руками.

– Отец хоть раз о нем упоминал?

– Я не слышал. Но Сергей и так стал очень скрытным, как играть начал. Поэтому я не исключаю, что у него мог появиться новый знакомый, о котором я ничего не знал.