– Дура! Давай быстрее в окоп! – закричал ей в лицо мужчина. Он дернул ее за руку, помогая встать, и толкнул в сторону укрытия. По земле пробежала хищная тень пролетевшего над их головами «Мессершмита». Катька упала на дно окопа, закрыв голову руками.

– Мама, мамочка! – шептали ее губы перепачканные глиной. Парочка истребителей еще покружила над ними, расстреливая по горожанам весь свой боезапас. Когда гул самолетов стих все стало оживать. Послышались людские голоса, стоны и причитания. Катюша поднялась в полный рост, вытряхивая из волос комья земли. А где же милиционер, который спас ее от смерти? Осмотрелась по сторонам и увидела…. Его из-за белой гимнастерки не увидеть было невозможно. Парень лежал на животе, широко раскинув руки в стороны. На спине, по гимнастерке расплылись два алых пятна. Второй «Ме 109» успел все-таки достать милиционера. Катька упала на колени перед сержантом и перевернула его на спину. Сотрудник был мертв.

– Но как же так? – не понимала Катюша. Только что он задавал ей неудобные вопросы и теперь лежит у ее ног мертвый. Выходило, что милиционер ценою собственной жизни спас ее. Почему? Струйки горячих слез потекли по ее перепачканному землей лицу. Судя по крикам рабочих, убитых и раненных было несколько человек. Налет авиации противника не мог остановить рабочего процесса. Какой-то товарищ в пиджаке, по-видимому, работник горкома партии, дал распоряжение снести всех убитых в одно место. Он сразу же организовал машину для отправки раненных людей в Полоцк и теперь собирался разобраться и с погибшими. Мужчина, заметив шоковое состояние Ереминой, подошел к девушке.

– Гражданка, грамоте обучена? – строго спросил он. Вопрос сам по себе глупый Кто в ее возрасте не владел грамотой? Возможно, он спросил это только для того, чтобы привести девушку в чувство.

– Конечно, – подтвердила студентка. Он сунул ей в руки листок бумаги и карандаш.

– Запишите фамилии убитых, – попросил партийный функционер. Мужчина по-деловому организовал опознание тел, диктуя Ереминой исходные данные. Катя аккуратно записывала на листочке всю информацию.

– №1 слесарь завода Ворожеев Николай Владимирович, – заполнила студентка первую строчку. Вторым был рабочий того же завода Симченко Виталий Анатольевич. Когда грузили в полуторку тело сотрудника милиции, мужчина в пиджаке вытащил из нагрудного кармана его гимнастерки удостоверение. Теперь она знала, кому была обязана жизнью. Сержант милиции Решетняк Петр Ильич. Такое имя было у спасителя. Если бы она попала в его руки после работы, то вряд ли бы обрадовалась такому знакомству. Машина увезла в Полоцк тела погибших горожан, и работа продолжилась с удвоенной силой. Теперь она на собственном опыте прочувствовала, что значат слова о тяготах и лишениях советского народа в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами. И это ведь только вершина айсберга. Когда смотришь документальные кадры, то формально выражаешь сочувствие людям, возводящим фортификационные заграждения, да сложно им было, но когда сам целый день помахаешь лопатой, то все предстает в ином свете. Особенно трагично, то, что еле приволоча ноги домой не знаешь, что поесть. Последняя краюха хлеба была съедена в обед. Осталось парочку луковиц, но разве их можно есть просто так? В Москве мать все время жаловалась, что Катя была слишком требовательна к пище, что создавало много хлопот для родительницы. Сейчас она бы была рада и черствому кусочку хлеба. Завтра она ни куда не поедет. У нее просто не было на это сил. Надо раздобыть где-нибудь еду. Денег понятное дело нет, и ничего не купишь. Милостыню никто не подаст. Значит надо, что-то продать. Она перевернула и без того скудный гардероб семейства Волковых в поисках вещей подходящих для продажи. Отложив парочку из них, умылась и легла спать. Ночью опять стреляли. Утренний визит трудовой бригады переждала, спрятавшись в огороде. Здесь к своей радости обнаружила небольшую плантацию огурцов. Это весомое подспорье к ее рациону. Прихватив намеченные вещички, отправилась на рынок. Как ни странно, но он работал. Возможно, продавцов значительно поубавилось, но они все равно были. Катя никогда не торговала и даже не представляла, как это делать. Она всегда относилась к бабулькам, предлагающим свою продукцию, с некоторым пренебрежением. В 90-е в стране было нелегко, но родители занимали достаточно высокое положение, чтобы не бедствовать. А здесь надо торговать самой и чем? Поношенными вещами! Как унизительно и стыдно. Она робко предлагала прохожим, бывшую в употреблении одежду, а те смотрели на нее так – же, как и она в свое время на бабушек. Катя не знала в этой жизни ничего, ни сколько стоили продукты, ни какую цену просить за свой товар. Она просто банально хотела кушать. К ней прицепилась какая-то крестьянка, которая внимательно рассматривала вещи, проверяя их на прочность и целостность и постоянно, что-то скороговоркой рассказывая на белорусском языке. Катюша не понимала тетку. За этим торгом со стороны наблюдала дамочка в модно пошитом платьице, шляпке и с сумочкой в руках. Наверное, интеллигентка какая-то, подумала про себя Еремина. Женщине в шляпке надоело слушать щебетание колхозницы, и она потянула к себе москвичку. Случилась небольшая перепалка между женщинами за право общения с клиентом. По тем выражениям, которые использовала дамочка в этой словестной битве, Еремина поняла, что сильно поспешила отнести ее к разряду интеллигенции. Обменявшись в сторону, друг друга яркими эпитетами, женщина полностью завладела инициативой, заставив противника отступить на прежние позиции.