– Не ты один…

– Лохматый должен был дергануть разок…

– А если бы он его поцеловал…

Мужики снова расхохотались.

Смолл посмотрел под ноги, вскинул брови. Он и не знал, что такие твари водятся в фондорийских лесах. Не меньше хищника, с рогами в форме Древа ― до полного сходства им не хватало листьев и мелких веточек ― и с крупными, как кулаки подростка, белыми глазами. Чтобы они не собирались с оленем делать, думал Смолл, на их месте есть зверюгу он бы не стал.

А нелепые остроты продолжали осыпать уши Смолла. Мужики соревновались в глупости и извращенности. Один пошутил про бесконечно открытый задний проход, другой сравнил ветвистые рога с членом, третий с особенным драматизмом сообщил, что у бедного оленя уже никогда не встанет.

От хохота тряслась сеть, от хохота трещала голова у Смолла. Когда один из мужиков, главный весельчак, предложил ему «по-братски подержать оленю», Смолл нахмурился, но мгновение спустя бросился вперед. Он узнал голос.

– Это ты, падла! ― воскликнул Смолл. ― Зачем ты меня ударил?

Он ясно помнил, как, убегая от белоглазых людей, перемахнул через кустарник и вывалился на тропинку, собираясь предупредить бедолаг о приближающейся опасности. Но бедолаги и рта не дали ему открыть: сразу в подбородок.

– Джордж обознался, ― вступился за Джорджа товарищ ― костлявый и с густыми, как мох, бакенбардами. ― Ты вылетел на нас и давай орать. Он трухнул и…

– Ничего я не… ― начал покрасневший Джордж.

– Трухнул он, не слушай его, туман любого вынудит. Поспешил, подумал туманный.

– «Туманный»? ― не понял Смолл.

– Да, туманный.

– Ты нам всю ржаку запорол! ― уныло воскликнул кто-то. ― Теперь до девок скукота будет.

Внезапно каменная стена справа закончилась. Сеть поднялась вверх еще немного, затем рычаг, к которому был прицеплен трос, повернулся влево и со скрипом опустил сеть на землю.

Смолл сразу выбрался наружу, не до конца понимая: заложник он или гость? В сотне двойных шагах от него возвышалась стена из серого камня, в высоте не уступавшая цветку Уиткинсов. Она тянулась в обе стороны, и границ ее видно не было. Что бы за стеной не находилось, защищали это как надо. Смолл разглядел громадные металлические ворота, которые вряд ли вообще возможно протаранить, и десятки лучников над ними.

«Где это я?» ― подумал Смолл.

Пока мужики обменивались впечатлениями с управляющими подъемной установкой, растерянный Смолл подошел к краю неизвестного плато и осмотрелся. Ему стало не по себе. Как бы далеко от пиона он не убежал, с такой-то высоты Фондорийское Древо должно было быть видно, но Смолл не нашел и намека на город-Древо. Руки у него затряслись. Над линией горизонта показался оранжевый солнечный диск. Диск пополз вверх и несколько мгновений спустя заставил Смолла сощуриться. Когда парень немного привык к свету и поглядел вниз, то оцепенел от страха. Солнце встало, но туман так и не исчез.

Один из мужиков незаметно подошел к Смоллу и хлопнул ему по плечу жесткой, как черенок лопаты, ладонью.

– Эй, ты в порядке?

– Туман… ― прошептал Смолл, тыча дрожащим пальцем вниз. ― Он не рассеивается.

– Нашел чему удивляться! Туман никогда не исчезает.

– Но он всегда исчезал! Каждый день от восхода до захода солнца… на шесть часов.

Ганс Патрон, так звали мужика, хмурясь, посмотрел на Смолла.

– Мы не в сказке живем! ― твердо сказал он. ― Оустрѐйс это тебе не Фондория!

– Не Фондория… ― тупо повторил Смолл. ― В смысле «не Фондория»?! Ты издеваешься? И что вообще за Оустрейс?

Мужики со всех сторон обступили Смолла.

– Очередной впечатленыш?

– Верит в сказки прапрадеда нашего короля?

– Отвечай, ― спокойно повторил Смолл. Образовавшийся вокруг него тесный круг из мужчин прилично раздражал, но Смолл старался держать себя в руках. ― Что за хрень ты несешь?