Где-то в пятидесяти двойных шагах от терновника по лужам шлепала необычно одетая троица. Посередине шла невысокая худенькая девушка в платье цвета хаки с ажурной пелериной. Ее каштановые волосы были сцеплены золотой заколкой, на шеи висел пятиугольный медальон с опалом в центре. Спереди и сзади от нее в ногу шагали двое мужчин в коричневых кожаных доспехах ― один высокий и тонкий, как бревно, другой приземистый, но пугающе широкий. Они держали над головой девушки водонепроницаемое полотно.

– Что-то не нравиться мне все это… ― хныкала девушка. ― Вода все прибывает и прибывает. Откуда ее столько на небе? Полы платья страшно намокли, полотно толком не спасает… Нам стоило послушаться того старика и остановиться в трактире.

– Помните, что произошло, когда мы поверили табличке? ― спросил высокий.

Девушку опустила голову: хотелось бы ей не помнить.

– Мы поверили табличке, ― сказала она едва слышно и добавила увереннее и громче: ― Не человеку. Что нам теперь: никому не доверять?

– Здесь ― никому, но скоро мы снова будет дома.

– Да, скоро, ― уныло согласилась она. ― Хотелось бы мне, чтобы весь обратный путь к Древу оказался дурным сном, чтобы я открыла глаза уже дома. И все те, кто… были живы.

– Мне бы тоже этого хотелось, ― кивнул высокий, тяжело вздохнув. ― Принцесса Флора, давайте остановимся в одном из здешних домов и переждем дождь?

– Ты видишь здесь дома? ― Флоре не нравилось, когда люди задавали глупые вопросы. ― Я нет. Очевидно, что это ненаселенное место.

– Но на карте это место…

– Не говори ерунды, Генри. Ты и сам знаешь, как часто картографы лажают.

Флора сказала слово, за которое няня, несомненно, отругала бы ее, и покраснела.

– Так что никаких остановок! ― заключила она.

Два пера Флора гостевала во дворце Лорда Оайама, проводя большую часть времени с его старшим сыном Винижером, от которого она была без ума, и лишь два дня назад отправилась домой в сопровождении фондорийской стражи. После комфортных хором, где принцессу мыли чужие руки, одевали известные на всю Фондорию мастера, а повара буквально исполняли ее любую кулинарную прихоть, любое место, пусть даже лучшее во встречающихся на пути поселениях, напоминало ей сараи да конюшни. Вонь, сырость, грязь ― три верных друга Флоры в дороге. Они были повсюду. И Флору еще угораздило надеть платье. Да, она хотела напоследок очаровать Винижера, но сейчас ясно понимала, что это того не стоило. Ледяной ветер пронизывал до мурашек, и мокрое платье уж точно никак не могло этому помешать.

Когда троица проходила мимо высокого зеленого кустарника, Флора случайно наступила на лист под водой и со всего маху шлепнулась в лужу. Брызги полетели во все стороны: окатили стражников и напоили принцессу.

– Как же меня это бесит! ― сплевывая воду, закричала Флора. Генри наклонился и протянул ей огромную ладонь, но она отмахнулась. Попыталась подняться сама и снова шлепнулась в лужу ― лицом вниз, после чего в истерике забарабанила по воде. ― Холод! Вода! Может еще и молния ударит?!

Звонкий девичий голосок разлетелся по округе. Смолл оторвался от книги, глянул вниз и захохотал. Девушка сидела в луже, отмахивалась от протянутых рук и проклинала весь мир.

– Осторожно! ― крикнул Смолл. ― Молния ведь и услышать может!

Принцесса вздрогнула и тут же угомонилась. От одной мысли, что кто-то кроме Генри и Маура мог увидеть ее такой, ей стало стыдно. Она спокойно поднялась, велела стражникам убрать прямоугольную полотно, вскинула голову, но увидела лишь огромные зеленые листья.

– Кто тут? ― спросила она. ― Покажись!

– Я могучий кустарник, ― пробасил Смолл, ― расту тут не одну сотню лет!