– Вот и прекрасно, прекрасно, прекрасно! – вскричал Либо. – Либо свой, либо не свой, но какой-нибудь путь да отыщется. И если сверх всякого ожидания это окажутся мои пути – я потерял их много лет тому назад, – попрошу вернуть их мне. Надо думать, они за это время основательно поржавели. Кстати, о погоде: мы, помнится, о ней говорили… – С этими словами он раскрыл зонтик и направился к Мило. – Я рад, рад, рад, что ты сам сделал выбор. Потому что сам я терпеть не могу этого «либо – либо»: либо хорошее, либо плохое, либо верх, либо низ, либо дождик, либо снег, либо вёдро… Я всегда ожидаю всего, и поэтому для меня не бывает ничего неожиданного. А теперь в путь, в путь, в путь! Прощай! Прощай! Про… – Ужасный удар грома заглушил его последнее «прощай». Мило вырулил на залитую солнцем автостраду и оглянулся – Либотак стоял под зонтиком, и на него (и только на него) ливмя лил дождь – ливень как из ведра.

Дорога пошла под уклон. Впереди до самого горизонта простиралась зелёная равнина. Автомобильчик разогнался, покатился, жать на газ почти не приходилось – скорость без того была приличная. Мило ехал и радовался, что он снова в пути.

«Ожидание – хорошее место, – думал он, – можно было бы там побыть подольше, но целый день болтать с этим чудаком – нет уж, спасибо. Таких странных людей и на свете-то не бывает!»

Так он думал, даже не подозревая, скольких не менее странных ему ещё предстоит встретить.

Шоссе было ровное и пустынное. Мило расслабился и почти не следил за дорогой. Вскоре он вовсе перестал что-либо замечать и потому прозевал дорожный знак на развилке. Тот указывал налево, а Мило свернул направо, на какую-то не ту дорогу.

Едва он съехал с автострады, всё сразу изменилось – небо нахмурилось, воздух застыл, всё притихло, поблёкло и посерело. Птицы ещё пели, но песни их были унылы, а дорога стала у́же и без конца петляла.

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей оставались позади,

а машина всё замедляла и замедляла ход и уже еле ворочала колёсами.

– Так я, пожалуй, никуда не доеду, – зевнул Мило, его одолевали сон и скука. – Может, я не туда свернул?

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей,

и вот уже всё вокруг совсем выцвело и стало совершенно серое.

В конце концов машина остановилась, и Мило, как ни старался, не смог заставить её двинуться с места.

– Куда это я попал?

– Ску-ко-ти-ща, – глухо, словно издалека, донёсся ответ.

Мило огляделся. Никого. Тишина и покой несусветные.

– Ага… это… Ску… ку… котища, – донёсся другой голос, как будто сквозь зевоту, но никого не было видно.

– Что ещё за скукотища такая? – прокричал Мило, решив на этот раз засечь, откуда прозвучит ответ.

– Скукотища, мой юный друг, – это такое место, где никогда ничего не происходит и не меняется.

Мило вздрогнул от неожиданности – голос прозвучал прямо над ухом и принадлежал малюсенькому существу. Оно сидело у Мило на плече и было почти невидимо на фоне рубашки, потому что было одного с ней цвета.

– Позвольте представиться, – продолжало существо, – мы – здешние обитатели, ротозеи. К вашим услугам.

Мило ещё раз огляделся и обнаружил великое множество этих ротозеев – они сидели на машине, стояли на дороге, даже деревья и кусты сплошь были облеплены ротозеями. Только разглядеть их было непросто: ротозеи принимали цвет того места, к которому прилеплялись. И все они были на одно лицо (если не считать окраски), а некоторые даже походили на других больше, чем на самих себя.

– Рад познакомиться, – сказал Мило, хотя особой радости не испытывал. – Я, кажется, не туда заехал. Думаю, вам ничего не стоит помочь мне выбраться отсюда.