Вернемся к примеру с хитами в женском роке, причем сразу в двух аспектах. Аспект первый: в свои девятнадцать лет, когда я впервые услышал песню Сюзи Кватро, я не был сколько-нибудь продвинутым меломаном и вообще мало еще что слышал и понимал в роке, но это не помешало мне попасть в точку с моим внутренним камертоном и ощущением. Аспект второй: я не претендую на истину в последней инстанции и не определяю мою героиню как абсолютный максимум. Я просто хочу сказать, что она в сексе, так же как и Сюзи Кватро в роке, находится в топе. Это говоря объективно, дальше я буду говорить субъективно. Получается, объективность – это сочетание или совпадение множества субъективностей. Кстати, здесь впору вспомнить Клеопатру как неоспоримый пример сексуального таланта. Первое подтверждение – множество поклонников и претендентов, по принципу «к нему (в данном случае к телу) не зарастет народная тропа». Второе – размер оплаты за возможность соприкоснуться с сексуальным талантом: человеческая жизнь – ни больше, ни меньше.

Я, несмотря на свою претензию быть объективным, всего лишь человек с собственными соображениями и опытом. Даже в моем эксперименте я нахожу пример девушки, некоторые сексуальные параметры которой я мог бы оценить выше тех же параметров моей героини. И я благодарен этой девушке, назовем ее Карина, которая смогла хоть немного отрезвить мое умопомрачение. Но тут уже вступает в силу субъективное – наличие или отсутствие мурашек, их интенсивность, как и в случае с Дженис Джоплин и Сюзи Кватро.

Еще я подумал, что ведь можно прожить всю жизнь, а мурашек вообще не испытать, то есть провести унылую, однообразную, безмурашечная жизнь. Совсем простые примеры: я попробовал лайм первый раз не так давно, лет десять назад, и теперь есть лимоны для меня все равно что жевать бумагу. А ведь мог бы и не попробовать – так бы и думал, что чай нужно пить с лимоном. Или еще хлеще: кажется, на Бали, не помню точно, я попробовал кофе, пропущенный через пищеварительный тракт виверры, и после этого несколько дней не мог пить просто кофе, он казался мне безвкусной бурдой. Потом, правда, снова привык, но я ощутил высший вкус.

Так вот, не так давно я вдруг четко осознал: не то чтобы я совсем не боюсь смерти, но я готов умереть сию минуту, и, более того, мне это интересно. Нет, слово «интересно» здесь не походит, вернее, подходит не совсем. Я отвлекусь, а заодно подумаю, какое же слово подходит больше.

Я, в свое время, нахватавшись вершков по некоторым религиозным течениям и теориям мироздания, взял и разродился своей собственной. Опять же прошу прощения за свою непросвещенность – возможно, я приписываю чью-то теорию себе.

Яркий пример моей теории – гусеницы и бабочки. Здесь необходимо, правда, еще нужно неоспоримое принятие постулата о существовании души. В общем, волею кого-то Высшего мы, люди, просто гусеницы. Мы живем в этом мире, снедаемые нашими гусеничными страстями и желаниями. Но рано или поздно наступает момент, когда гусеница полностью выполняет свою функцию и умирает. А в результате рождается бабочка, то есть душа, которая будет существовать в другом измерении и совершенно с другими целями. Но парадокс заключается в том, что эта самая бабочка-душа развивается в гусенице, и совершенство бабочки-души целиком зависит от гусеницы, в которой она развивается.

Я совершенно не разделяю нашей обычной скорби по поводу ухода близкого человека. Я скажу, возможно, кощунственную вещь: мы горюем о наших собственных планах и интересах, которые нарушаются уходом близкого человека. В этом смысле мне ближе буддисты, которые скорее радуются кончине близкого. Наверное, буддисты гораздо ближе нас к пониманию истины происхождения и назначения души. Предполагаю, что мои слова многим покажутся циничными и жестокими. Но, господа, припомните собственные мысли у гроба последнего близкого человека, которого вам пришлось провожать в последний путь, и, возможно, вы не будете столь уж категоричны по отношению к этим моим размышлениям.