Другим фактором, определяющим отношение законодателя к показаниям обвиняемого, следует признать использование в процессе доказывания по уголовному делу закрепленных УПК РФ юридических презумпций, в частности презумпции невиновности. В состязательном процессе без помощи презумпции невиновности не удалось бы сохранить равновесие сторон – государственного органа уголовного преследования, за плечами которого вся мощь государственного аппарата принуждения, и частного лица, обвиняемого в совершении преступления, которые заведомо несопоставимы по своим фактическим силам и возможностям^>75. Следствием утверждения о невиновности лица, пока обратное не доказано в предусмотренном законом порядке, является положение, согласно которому при наличии сомнений в виновности лица, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств, дело прекращается или суд выносит оправдательный приговор. Признание обвиняемого невиновным при недоказанности его вины соответствует концепции процессуальной истины в уголовном процессе^>76, поскольку объективно обвиняемый мог быть причастным к совершению преступления, но вследствие того, что должностным лицам, осуществляющим расследование по делу, не удалось собрать соответствующих доказательств выдвинутого обвинения, обвиняемый считается невиновным и не подлежит уголовной ответственности^>77. По правовым последствиям недоказанная виновность равнозначна доказанной невиновности (в отличие от допускавшегося в инквизиционном процессе решения об оставлении подсудимого в подозрении). При этом законодательно исключается возможность добиваться от обвиняемого показаний, направленных на устранение имеющихся у следствия сомнений в его виновности в целях доподлинного установления объективной картины произошедшего (право обвиняемого не давать показания по делу). Такая конструкция института уголовно-процессуального доказывания исходит из приоритетного значения в иерархии ценностей недопустимости осуждения невиновного перед возможной безнаказанностью виновного.

В качестве еще одного аспекта, определяющего подход к проблеме признания обвиняемого и его процессуальных последствий, следует назвать также обусловленное уголовно-процессуальной формой изменение соотношения публичности и диспозитивности в современном уголовном судопроизводстве. Для советского уголовного процесса свойственно было гипертрофированное публичное начало, в соответствии с которым на государственные органы и должностных лиц были возложены ex officio обязанности принимать все предусмотренные законом меры для решения стоящих перед уголовным судопроизводством задач раскрытия преступлений и изобличения виновных (борьбы с преступностью). Проявление диспозитивности, т. е. свободы частного лица своей волей и в своих интересах влиять на возбуждение и прекращение уголовных дел, допускалось лишь по незначительной категории дел частного обвинения (для которых, тем не менее, диспозитивные начала также могли быть ограничены в публичных интересах).

Вместе с тем конструирование уголовного судопроизводства на основе состязательности, где цель урегулирования конфликта, вызванного преступлением, предполагает активное участие сторон в процессуальной деятельности, признание за ними свободы выбора тех вариантов реализации своих прав, которые им предоставлены законом, неизбежно ведет к расширению сферы действия начал диспозитивности в уголовном процессе. Принцип диспозитивности, характерный для гражданского судопроизводства, где стороны вступают в дело для защиты своих личных прав и объективно уравнены в процессуальных возможностях для отстаивания своих интересов, подчиняет принимаемое по делу решение волеизъявлению сторон. Отказ истца от иска, заключение сторонами мирового соглашения влекут прекращение дела; следствием признания ответчиком предъявленного иска является удовлетворение требований истца.