В аудитории я сел на самую последнюю парту и с любопытством залез в рюкзак. Там я обнаружил тетрадь, достал её и, задержав дыхание, открыл последнюю страницу. На листке был нарисованный мной павлин. Я тут же ощутил жар по спине, воспоминания нахлынули новой волной.

Глядя на красный свет светофора, я понимал, что сегодняшний день будет отвратительным. Поэтому с уверенностью был готов к происходящему.

Окинув взглядом аудиторию и исписанную мелом доску, я осознал, что прошла уже половина пары, а я вот так бесцеремонно вошёл в кабинет.

– Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти?

Анфиса Витальевна, преподавательница по юриспруденции, заставила меня отчитаться перед всей аудиторией и объяснить все детали моего опоздания. Схема была уже отработана, и я действовал по плану:

– Пробки, – сказал я без малейшего стыда в глазах.

– Неудивительно! Ну, проходи.

Я сел на заднюю парту, достал свою единственную тетрадь, которую использовал для всех предметов, и открыл последнюю страницу. Там был нарисован огромный павлин. Я продолжил его заштриховывать, и в этот момент в аудиторию вошла завуч, а за её спиной плелась какая-то девушка. Видимо, сейчас нам представят новенькую. Я лишь мельком оглядел вошедших и продолжил рисовать, думая о том, что, может быть, сегодня произойдёт нечто, что сможет изменить мою жизнь к лучшему.

Я услышал противный писклявый голос завуча и скривил лицо.

– Знакомьтесь с Евой. Это ваша новая однокурсница. Всем хорошей рабочей недели.

Услышанной имя заставило моё сердце замереть. Я медленно поднял взгляд и увидел Её. Ева вытянулась, стала стройнее и ещё красивее. Я привстал и помахал ей, подзывая сесть рядом. Она тут же заметила меня и с улыбкой на лице быстрым шагом прошла к задним партам. Я крепко обнял её и почувствовал мандариновый аромат. Мне казалось, что именно в этот момент моя жизнь изменится. Я выброшу ноутбук, займусь учёбой, буду помогать маме с цветочным магазином и сделаю ещё много чего. Мандариновый аромат словно принёс в мою серую жизнь краски.

Но Ева медленно отодвинулась от меня и улыбнулась как-то натянуто. Я это сразу же почувствовал и спросил:

– Что-то не так?

Она отрицательно помотала головой и сказала нежным голосом, который едва изменился с нашей последней встречи:

– Всё замечательно. Я очень рада тебя видеть! Как твои дела? Рассказывай!

Я набрал в лёгкие воздуха, и понеслась. Рассказал ей о всём, что произошло за четыре года. Но спустя некоторое время мне показалось, что в её глазах не было интереса. Опустив взгляд на её запястье, я отметил, что на нём не было браслета. Вместо него было набито чьё-то имя. Ева опустила рукав, чтобы скрыть надпись.

– А где твой браслет? Я, как видишь, его ношу, – спросил я, вытянув руку вперёд.

Её глаза забегали, и она сказала то, что было слышать больнее всего:

– Я помолвлена. Прости.

Я замер. Мой взгляд остановился на нарисованном павлине. Ева медленно провела ладонью по моему плечу и пересела за другую парту.

Я нервно, трясущимися руками, схватился за ручку и с бешеной скоростью стал перечеркивать рисунок. Корпус ручки треснул. Я отбросил её на парту. Схватил рюкзак и молча вышел из аудитории. Утопив педаль газа в пол, я нёсся куда глаза глядят.

Я вглядывался в нарисованного павлина, который не был зачёркнут. Значит, я просто переместился во времени? Может быть, не было той помолвки моей подруги детства. И вовсе не случилось самоубийство? Но как понять то, в кого превратились мои родители? И откуда у меня появилось столько друзей?

Я осторожно взял карандаш и принялся снова заштриховывать рисунок и вспоминать Еву. То, как она подарила мне браслет, который даже сейчас покоился на моём запястье.