Они еще немного поговорили о тоске, потом перешли к единственной теме, охватывающей все – весь мир и всю жизнь, рай и ад, – теме любви.

– Любовь – высшая степень растворения друг в друге, – произнес Фриц. – Это величайший эгоизм в форме полного самопожертвования и глубокой жертвенности.

– Любовь – это борьба, – возразил ему Эрнст. – И главная опасность – желание отдать себя целиком. Кто сделает это первым, тот проиграл. Нужно сжать зубы и быть жестоким – тогда победишь.

– Да что ты, Эрнст! – воскликнул Фрид. – Любовь – это высшая красота в чистейшей форме. Любовь – это красота…

– Любовь – это жертва и благостное служение, – сказала Элизабет.

Возникла пауза.

– А ты, Паульхен, пока еще ничего не сказала, – молвил Фриц. – Как ты понимаешь любовь?

– Ах! – прозвучал в темноте голос. – К чему столько слов? Любовь – это любовь, только и всего! Все рассмеялись.

– Паульхен в порядке исключения раз в кои-то веки сказала правду, – заметил Эрнст. – Тут даже спорить не о чем: любовь – она и есть любовь! Ее надо чувствовать, а не тратить попусту затасканные слова!

Он порывисто встал, подскочил к роялю и воскликнул:

– Шопен!

Словно мерцающие чешуйки звезд, в окна влетели гомонящие гномики и, сплясав вокруг свечей, попадали в розы. Крошечные эльфы встали в хоровод и запели свои песни серебристыми голосами, чистыми и звонкими, как лесной ручей. Еще одна струящаяся, как бы бегущая по кругу мелодия, долгая ликующая нота, ферматой повисшая в воздухе, потом быстрые переливы вверх-вниз по звукоряду – и наваждение растаяло.