Когда он поворачивается и, топая, уходит по коридору прочь, все здание вдруг сотрясает оглушительный раскат грома. Роман громко взвизгивает, подпрыгнув фута на три, и роняет свой блокнот.

– Если он так пугается от обыкновенного грома, – ерничает Луис, – то мне бы совсем не хотелось бы увидеть, что бы он сделал, если бы эта тварь добралась до верха лестницы.

– Вероятно, он бы обделался.

Мы оба смеемся, потому что только это нам и остается – либо смеяться, либо плакать. А я ни за что не появлюсь перед Джудом с красными заплаканными глазами.

После того как мы с Луисом берем себя в руки, что занимает несколько минут, я отправляю сообщение дяде Картеру. На сей раз я пишу ему, что, если я погибну, то ему придется держать ответ перед моей матерью, так что пусть он все-таки починит этот чертов замок.

Удивительно, как спасение от грозившей смерти помогает тебе твердо стоять на своем.

– Я пойду и попытаюсь привести себя в порядок до начала уроков, – говорит мне Луис. – Я уже отправил сообщение Еве и дал ей знать, что мы закончили раньше обычного.

– Ты самый лучший, Луис. – Мы оба знаем, что я говорю не только о его сообщении.

Но он только закатывает глаза и идет по коридору.

– Мы можем хотя бы попытаться прожить остаток дня без происшествий?

– Я ничего не могу обещать! – кричу я ему вслед, ерничая из последних сил.

– А я что говорю! – Должно быть, Луис и впрямь здорово устал, раз он даже не показывает мне средний палец

Когда я добираюсь до туалета, мне приходится потратить несколько минут на то, чтобы успокоить Еву, когда она видит меня до того, как я успеваю привести себя в порядок. Ее тональный крем и маскирующий карандаш помогают мне придать моему лицу презентабельный вид – если никто не будет слишком уж приглядываться, – а моим волосам презентабельный вид придает узел, в который я их собираю. Что до остальных частей моего тела, то новая форменная рубашка поло не смогла бы скрыть и половины нанесенных мне повреждений, так что вместо этого я опять надеваю худи, несмотря на жару и духоту, надеясь, что кровь из моих многочисленных ран не протечет сквозь пластыри.

– Ты уверена, что ты в порядке? – спрашивает Ева, наверное, в тысячный раз, когда за нами закрывается дверь туалета.

– Да, со мной все хорошо, – заверяю ее я. Это натяжка, но она связана больше с тем, что я вот-вот буду сидеть рядом с Джудом, а не с тем, что я только что имела дело с чудовищем.

На лице Евы читается сомнение, но она обнимает меня и шепчет:

– Задай ему жару, – после чего направляется на свое занятие по управлению гневом.

До начала урока у меня есть десять минут, так что я снова пишу на телефон Серине, чтобы узнать, как прошло ее собеседование. Наверняка сейчас оно уже закончилось. Я также отмечаю про себя, что вечером надо будет ей позвонить, чтобы услышать, как все прошло. Если дело выгорело, мы сможем это отпраздновать, а если нет, то я смогу послушать, как она плачет.

Но к тому моменту, как я добираюсь до класса английского языка и литературы, она мне так и не ответила, так что я сую телефон в карман и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы унять внезапно охвативший меня мандраж.

Мимо проходит пара вампиров, поглядывая на меня так, будто они пытаются прикинуть, какова я на вкус. Я уверена, что они чуют кровь, вытекающую из моих ран, но сегодня у меня совершенно нет сил, чтобы как следует отшить их, так что, входя в класс, я смотрю в пол.

Но прежде чем войти, я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Повернувшись, я вижу Каспиана, который входит в класс вслед за мной и на лице которого написано участие.