Ща вернусь, – пообещал Борис, допил пиво,

ударил стакан о стол так, что все вздрогнули, поднялся и медленно, важно, степенно, величественно удалился в туалет.

Леша сидел подавленный.

– 

Леха, я вот не понимаю, ты почему позволяешь ему так с тобой обращаться? – спросил Жека. – Ладно еще когда мы в школе учились, он тебя постоянно шпынял, но сейчас-то ты вырос уже. Ты че, не можешь ему нормально ответить, постоять за себя? Мужик ты или кто?

– 

Да что вы все заладили: мужик – не мужик. Вам самим не надоели эти тупые стереотипы? По-твоему, я что должен делать: оскорблять его в ответ начать или, может, в драку полезть, чтобы мы носы друг другу разбили, а потом вместе в травмпункт поехали? Изменится от этого что-то? Я нормально ему отвечаю, как считаю нужным, просто с ним бесполезно спорить, он же не слушает никого.

– 

Это точно, да, – подтвердил Серый.

Леша продолжил:

– 

Вот, Жень, ты сейчас рассказывал, как с женой поссорился: ты реально считаешь, что правильно поступил? То есть у тебя жена одна с ребенком сидит 24/7, а ты то на работе, то с друзьями, то в гараже. Тебе зачем семья тогда? Ты вообще жену любишь?

– 

Ну люблю, конечно, – как в чем-то постыдном признался Жека.

– 

А ребенка ты хотел?

– 

Ну да, а как без детей-то? Семья с детьми должна быть.

– 

Кому должна? Тебе ребенок зачем нужен, если ты его не видишь вообще?

– 

Ну как, вот вырастет, тогда буду его учить водить, рыбачить там.

– 

Это я уже слышал. Сколько лет должно пройти? Десять, пятнадцать, восемнадцать? Мой отец, наверное, так же думал, я его лет до десяти только по вечерам и видел, когда он после работы телевизор смотрел – и то, только если не пьяный был. Он вообще мной не интересовался, не помнил, в каком я классе учусь, в какую школу хожу. Дневник только раз в полгода проверял и спрашивал иногда: «Как в школе?» Я отвечал «Нормально». И все. Прекрасный диалог. А потом, лет с десяти как раз, я ему вдруг стал интересен, он мне пытался что-то про свое детство рассказывать, меня подробнее расспрашивать о моих увлечениях, о друзьях, чем мы занимаемся. Тащил меня на фильмы в кино, которые ему нравились. Только мне это все уже было не нужно, я уже привык, что отец – просто какой-то человек, который живет вместе с нами, но своей жизнью, и на глаза которому лучше не попадаться, делать вид, что тебя здесь вообще нет. Мне странно было, что он вдруг заметил, что я существую.

– 

Ну у вас-то отец еще и бухал, и мать бил. Понятно, что ты его избегал. Я ничего такого не делаю.

– 

Это классно, конечно, Жень, но не достаточно. Я же не только боялся отца, я вообще не чувствовал, что он мой отец, он всегда был для меня чужим человеком. Если ты этого хочешь, продолжай в том же духе, но если ты хочешь, чтобы твоему сыну потом было интересно, чем ты живешь, то нужно связь сейчас налаживать, а не когда он уже привыкнет к тому, что отец у него чисто номинальный.

– 

Не, ну может, ты в чем-то и прав, – засомневался Жека. – Я ведь с отцом тоже не общаюсь. Так только, звоню раз в неделю, узнать, как дела, как здоровье, потому что, ну, он отец все-таки. А поговорить-то нам, по сути, и не о чем. Но ты бы Боре все-таки пожестче отвечал. Он по-другому действительно не поймет.

– 

Да не хочу я с ним в конфликт ввязываться. Он ведь сейчас на меня напал, потому что выпил, трезвый он такого себе не позволил бы . Я же знаю, что он меня любит. Помните, как он меня в школе защищал? Меня же одно время жутко травили в классе, обзывали ботаником, лохом и все такое. Один раз даже Вова Петров, помните, такой большой бугай? Вот он взял меня за ноги, раскрутил и бросил, я ударился головой о кафельный пол. Чудом сотрясения не получил. После этого Боря с ним «поговорил» и с другими ребятами тоже, и меня больше никто не трогал и не оскорблял. Если бы не он, не знаю, как бы я вообще доучился.