Однако новый образ жизни также требовал жертв от моей жены. Во-первых, вилла была такой большой и в ней имелось столько лестниц, что прожить в ней обычный день было равносильно тяжелому труду. Также улицы и дороги в сельскохозяйственной части Мексики были построены без учета того, что по ним будут ездить беременные женщины. Горная дорога до нашей виллы состояла главным образом из неровных камней, и большую часть пути длиной в несколько миль вверх и вниз по горе приходилось проезжать со скоростью не более десяти миль в час. И даже при таком темпе у вас было ощущение, словно вы сидите верхом на необъезженной лошади и еле движетесь. Улицы Сантьяго представляли собой смесь больших камней и грязи и были даже еще более ухабистыми, чем наша горная дорога.

Стояла середина апреля. Ребенок наш должен был родиться не раньше начала июля, но я решил, что на всякий случай будет неплохо посмотреть, как оборудованы медицинские учреждения, которые есть в окрестностях, на тот маловероятный случай, если в них возникнет острая необходимость. Мы расспросили нескольких людей, как американцев, так и местных, о родовспомогательных учреждениях и медицинском обслуживании в этой местности, и все единодушно сошлись на том, что «в Мансанильо никто не рожает». Там просто не было медицинских учреждений в том виде, в каком мы их знаем в Соединенных Штатах. В случае крайней необходимости последней надеждой, как нам сказали, был Морской госпиталь в маленьком городке Лас-Брисас, расположенном приблизительно в десяти милях.

В следующее воскресенье мы предприняли поездку, чтобы лично увидеть оборудование Морского госпиталя. И опять культурный шок. Нам не нужно было входить внутрь. Один взгляд на внешний вид – и стало понятно, что никто с какой-либо серьезной медицинской проблемой не выйдет оттуда живым. Мои первые слова были: «Ну, с непредвиденными случаями в Мансанильо все ясно. Младенцев здесь никто не рожает и живет, чтобы рассказывать об этом. По крайней мере, мы можем полностью исключить этот вариант как альтернативу, будь то экстренный или не экстренный случай». Мы смеялись и шутили об этом, когда уезжали оттуда, удивляясь, как люди во всем мире выживают в таких импровизированных больницах. Жуть! Быть американцем – значит иметь самую защищенную, безопасную жизнь на планете.

Лежа в ту ночь в постели, глядя в потолок, я мыслями возвращался к тому, что мы видели на военно-морской базе. «Что, если… нет, немыслимо!» Я даже не разрешал себе рассматривать такую возможность. Я просто не мог позволить этому случиться, невзирая ни на что. Я решил, что нам лучше запланировать поездку в США в конце мая, просто на всякий случай. А потом, когда все с ребенком будет в порядке, мы сможем возвратиться в Мансанильо на третьей неделе июля.

Я почувствовал облегчение, приняв такое решение, хотя моя жена продолжала настаивать на том, что на самом деле нет необходимости уезжать в

Штаты так рано. К сожалению, ее состояние не позволяло доверять ее протестам, потому что постепенно она стала испытывать все больший дискомфорт. Каждая поездка вверх и вниз по ухабистой горной дороге, казалось, искушала судьбу, пока я в конце концов не стал совершать большинство поездок в город один, чтобы избавить ее от этих тягот. Это создало некоторую проблему, потому что жена бегло говорила по-испански, тогда как я по-испански не говорил вообще. Попробуйте оказаться в такой ситуации в Мексике, если хотите узнать, что такое опасное положение.

К концу первой недели мая состояние моей жены стало ухудшаться все возрастающими темпами, и я стал всерьез подумывать об экстренной ситуации. Я решил, что нам лучше на следующей неделе улететь в Гвадалахару, чтобы там ее обследовали на хорошей медицинской аппаратуре, и тогда определиться, возвращаться ли в Мансанильо, оставаться в Гвадалахаре до рождения ребенка или попытаться добраться до Соединенных Штатов. К сожалению, компания «Аэромексико» только-только обанкротилась, в результате чего остались только два рейса в неделю авиакомпании «Мексиканские авиалинии» в Гвадалахару – наша единственная возможность путешествия по воздуху.