– …А вы, Евгения, надеюсь, замужем? – огорошил ее последним вопросом того собеседования будущий шеф, Петр Алексеевич. Очень сильно огорошил, потому что сам вопрос уже таким образом прозвучал, что признайся она сейчас в своей женской незамужности, и не видать ей этого места, как своих ушей.

– Д-д-а… – неуверенно подтвердила Женя, скромно потупив глаза. Потом, собравшись, снова вскинула их на потенциального и довольно симпатичного шефа, проговорила уже смелее: – Да! Конечно, я замужем.

– Ну, слава богу! А то, знаете, не люблю я как-то одиноких баб с их этими вечно рыскающими по мужикам глазами. Смотрят всегда, будто тебя под себя подстраивают. Да и работать им некогда – они ж в вечном творческом поиске находятся. Шарят и шарят по Интернету да по сайтам знакомств. Так и денег на них не напасешься.

– Нет, я не шарю… – замотала головой Женя, скромно улыбнувшись.

– Да. Я уже понял. Ну что ж, давайте поработаем, Евгения.

Женя, выйдя на улицу после этого собеседования, даже закомплексовала немного по поводу своего вранья, а потом быстренько успокоилась. Потому что получалось – формально она и не соврала вовсе. На тот момент они с Игорем еще в официально-бумажном браке состояли, до процесса бракоразводного пока не добрались. Главной теперь ее задачей было – тайны своего бабского одиночества никак не раскрыть, то есть быть той самой – устойчиво замужней, которая глазами по мужикам попусту не рыскает, по интернетским сайтам не шарит. Решила она тогда скрывать свое неофициальное, но полностью незамужнее положение до последнего. Выхода-то у нее не было. А раз не было, и вести себя следовало своему вранью соответственно. Я, знаете ли, ребята, не такая. Я дама замужняя и очень даже серьезная. И вообще – мне работа важнее. И даже не подходите ко мне с глупостями всякими. Хотя чего там говорить – таланты актерские совсем ей в этом деле были без надобности. Она и в бывшем, самом что ни на есть натуральном своем замужестве такой была, недоступной для флирта всякого легкомысленного.

А потом ее положение взяло и рухнуло в одночасье – Игорь официальный развод затеял. Поначалу она побарахталась еще, конечно, чтоб скрыть этот факт от общественности, но разве такое скроешь? Такие факты, они особое свойство имеют – чем больше их скрыть стремишься, тем больше они изо всех щелей выползают.

В общем, неприкаянность ее в этом вопросе вышла наружу во всем своем тягостном безобразии, то есть в сочувствующе направленных в ее сторону взглядах сослуживиц и сослуживцев, в шепотках за спиной, в искренних и не очень искренних словах поддержки, что было по сути отвратительно-равнозначно. Ох уж эта искренняя и не очень искренняя поддержка, способная вогнать молотком в доску по самую шляпку любую нервно переживающую свою семейную драму женщину. И без нее – никак. Потому что не объяснишь же людям, что выслушивать их искренние слова поддержки – пытка настоящая. А что делать – надо было терпеть. И улыбаться благодарно – спасибо, мол, за проявленную вашу душевность, будь она трижды неладна. Спасибо, что напомнили лишний раз о временной моей женской ущербности.

Именно это проклятое чувство ущербности и толкнуло ее в то тяжелое время к Юрику, который тут же и легализовался, и шагнул смело вперед из тени тайных своих страданий. Прямо на глазах его это смелое преображение произошло. Можно сказать, под рукоплескание общественности. Долой, долой, мол, Юрик, всякие там униженные да тревожно-безысходные тайные взгляды, путь завоевания теперь открыт. Давай, шашку наголо – и вперед, пока почва женской ущербности новой да чужой травой не проросла. Самое место, самое время.