Прошлый раз он не дочитал «Похождения Ходжи Насреддина». Книга хорошо легла в руку, на раскрытой по закладке странице Ходжа сидел на крыше дома, смеялся над ловившими его стражниками. Интересно, почему эту книгу еще не объяви «антиузбекской»? Еще не сожгли рукой палача? Не начали судиться за то, чтобы уничтожить все ее тиражи? Наверное, в Узбекистане уже не умеют читать. Нет, «Ходжа Насреддин» будет завтра… Николай Николаевич раскрыл томик Николая Гумилева.
Не семью печатями алмазными
В Божий рай закрыт навеки вход.
Он не манит блеском и соблазнами,
И его не ведает народ.
Это просто дверь в стене заброшенной
Камни, мох – и больше ничего.
Рядом нищий, словно гость непрошенный
И ключи на поясе его.
Мимо едут рыцари и всадники.
Трубный вой, бряцанье серебра…
И никто не взглянет на привратника,
Светлого Апостола Петра.
Все мечтают: там, у Гроба Божьего,
Двери рая вскроются для нас,
На горе Фавора, у подножия,
Прозвучит обетованный час…
Оторвался. Задумался. Вспомнил: безумное мчание машин по основной, по главной трассе. Трубный вой клаксонов. Бряцанье серебра. Современные всадники, истеблишмент, дамы простят за выражение… До сих пор ведь, наверное, не все вылезли из бесконечных, на километры, пробок, не добрались до своих чудных клубов, дачек и отельчиков, не отхлебнули первых глотков, не полезли в лифчики к проституткам… Так и ломятся к своему раю. «Рай для нищих и шутов» – всплыло уже из Высоцкого.
Так проходит медленное чудище,
Завывая, трубит длинный рог.
И Апостол Петр в терновом рубище
Словно нищий, бледен и убог.
Деда люди с трассы точно не заметили бы. Назвали бы самым страшным словом, какое у них есть в словаре – нищим; нелепый такой, смешной фигляр: всю жизнь просидел в библиотеке, книги читал, старый дурак. А раз нищий – уже не интересен. Нищий – значит глуп, не сумел набить свой зоб. Не умен и слаб – не урвал, не спер, не отобрал. Нахрапа не хватило слабаку. Этот дом? Опять презрительно фыркнут про «нищету», и пойдут дальше. Самое дикое – им даже и не интересно.
Узнали бы собратья по (извиняюсь) бизнесу, чем тут занимается Николай Николаевич – и его посадили бы в сумасшедший дом. То ли дело, трахать специально обученную бегемотиху! А еще лучше – самца бегемота. Это да, это изысканно и современно.
Николай Николаевич довольно вздохнул, устраиваясь в кресле, под торшером. Он еще раз послушал уютную тишину… Мягкий густеющий сумрак лился в окна. Часа два до сна, он еще почитает Гумилева. Утром он нажарит картошки, бросит на сковородку грибков, уже за завтраком раскроет умного «Ходжу Насреддина». Он и дальше предастся своей тайной страсти… Возьмет «Тибет» Алана Уинингтона, перечитает «Сними обувь свою»… Или лучше взять Заболоцкого? Да! После завтрака он погуляет по лесу, дойдет до дальнего озера, и на берегу перечитает Заболоцкого.
Хорошо было думать и планировать, потому что уезжать нескоро, – ранним утром, перед рассветом понедельника. Впереди оставалось еще двое с половиной суток, почти шестьдесят часов нормальной человеческой жизни.
Алексей ПАЛИЙ
ЗАМЕТКИ
Вдруг вспомнил, кого я в детстве ненавидел сильнее всего. Тех, кто катался на карусели, пока я ждал своей очереди с билетиком в руке. Ну а потом, конечно, тех, кто ждал в очереди остановки карусели, пока катался я.
Случайно укусил себя за палец. Тут же инстинктивно сунул его обратно в рот и укусил снова.
Раз в неделю во двор приезжает точильщик ножей на фургоне цвета запёкшейся крови. Думаю, это инопланетянин прилетел наблюдать за нами, но не угадал с маскировкой.
Решил больше не рекомендовать жене понравившиеся мне книги. Так проще выдавать почерпнутые оттуда мысли за свои собственные.