Никто особенно не верил в положительный исход дела, но Андрею, к всеобщему удивлению, удалось его уладить. Мужик оказался хорошим и понятливым, даже не жадным, потому что тут же предложил Андрею дело за хороший гонорар.

– Ты, я смотрю, парень толковый, мне такой и нужен. Я тут хочу одно дельце провернуть, поможешь? Нет, нет, никакого криминала. Тебе не придётся никого убивать, а только консультировать меня по юридической части. Идёт?

Андрей согласился и существенно поправил своё материальное положение. Ирина Витушкина тоже не осталась в долгу и пришла благодарить Андрея с коньяком и коробкой конфет. Этого уж он выдержать не мог.

– Мама, – сказал он Татьяне на кухне, – мне так надоели твои школьные подруги, хоть из дома беги.

И действительно, вежливо поприветствовав гостью и сославшись на неотложные дела, он сбежал из дома. Наверное, пошёл к Майе, своей новой пассии. Татьяна ещё не была с ней знакома, но не совсем обычное, редкое имя девушки почему-то произвело на неё впечатление.

– А ты не считаешь, что у твоей избранницы и на этот раз странное имя, – не без подвоха спросила она как-то сына.

– Это в ваше время имена были странные, – ответил он, – какие-то Лиды – Люды, Вали – Гали – тусклые, ничего не значащие имена.

– Вот как? А Майя что означает? Созвучно с предметом одежды – майкой. Разве не так?

– Это же надо?! Настоящую поэзию ты превратила в пошлую прозу. Майя ассоциируется не с майкой, а с месяцем Май, стало быть, с голубым небом, цветущими садами и вообще… С прозрачностью.

– Ну, тебе лучше знать, – только и сказала мать вслед уходящему сыну.

Он ещё не рассказал ей, что познакомился с Майей во время судебного процесса, когда она разводилась с мужем. Попытка судьи примирить молодых супругов не удалась, и Майе потребовался адвокат, чтобы разъярённый муж не отобрал у неё квартиру. Молодая женщина нервничала, оправдывалась, плакала, и всё это вместе показалось Андрею очень трогательным. На суде он представил себя во всём блеске: бывший муж Майи был морально уничтожен, квартира, доставшаяся ей от бабушки, сохранена, а шестилетний ребёнок, мальчик, оставлен с матерью. Этот заурядный судебный процесс Андрей Сергеевич Поляков почему-то причислил к своим большим победам.

Однажды вечером, когда муж в очередной раз пришёл с работы подавленным и первым делом отправился не на кухню ужинать, а в спальню, чтобы измерить своё артериальное давление, Татьяна пошла за ним. На экране автоматического измерителя выступили чёткие цифры: 180, 100, 83.

– Тебя опять довели? – спросила она, наблюдая, как Сергей, не глядя на неё, автоматически переодевается в домашнюю одежду.

– Да, опять я им не угодил. Плохо работаю. Чем больше я делаю, тем больше они не довольны.

Татьяна вспомнила, как ещё в школе, изучая капиталистическую систему производства и сравнивая её с социалистической, она обратила особое внимание на то, что капитализм сравнивали с гигантской потовыжималкой. Для достижения высокой производительности труда из человека выжимали всё, на что он был способен, а выжатого безжалостно выбрасывали на улицу.

– Так уходи оттуда, Серёжа, сколько раз я тебе говорила. Сын уже самостоятельный, сам зарабатывает, а нам с тобой, по-моему, немного нужно.

– Куда уходить-то? Опять возвращаться в Конструкторское бюро? Не возьмут, скажут, отстал от жизни – я уже лет пятнадцать там не работаю. Да и возраст уже… Почитай-ка объявления: везде требуются специалисты в возрасте до тридцати, в крайнем случае – до сорока лет. Вот такие дела…

Он прошел на кухню, выпил лекарство, которое в последнее время дома не переводилось, и, отказавшись есть, прилёг на диван.